Оливье Клеман. К 100-летию

Программа Марины Лобановой

«Книжное обозрение»

Гость: Константин Андреевич Махлак, преподаватель Санкт-Петербургского Института богословия и философии (ИБиФ)

Тема: 100-летие Оливье Клемана

Эфир: 13 февраля 2022 г.

 

17 ноября 1921 года родился Оливье Клеман.

Таким образом, 21-й год – это год двух важных «богословских столетий»: протопресвитера Александра Шмемана и Оливье Клемана.

 

 

Марина Лобанова:

Мне кажется, мы сегодня мало знаем про Клемана. Может быть, потому что все-таки мало переведено, или потому что сейчас, последние десять лет особенно, вообще стали забывать про то, а что было с нашим богословием в XX веке. Какой-то разрыв. еще один, появился у нас. То есть нам казалось, что когда мы начали читать вот все то, что было дореволюционного, потом все, что было написано в русской эмиграции нашими богословами – всё, мы залечить рану разрыва. И вдруг опять мы сделали какой-то разрыв. Но здесь, как ни странно, вот именно француз, может быть, нам поможет залечить еще одну рану, которую почему-то мы сами себе нанесли.

 

 

Константин Махлак:

Говорят, что сросшиеся кости крепче тех, которые не были сломаны.

 

Марина Лобанова:

Это потому, что человек осторожнее ходит после перелома. А мы не стали осторожнее ходить. Смотрите, на нас, после разрыва с 1917 годом, свалилось богатство того, что сделала русская эмиграция в плане богословия. Насколько мы его теперь бережно делаем своим, либо легко выбрасываем и отказываемся.

 

Константин Махлак:

Но сами представители русской эмиграции очень любили слова из Евангелия от Иоанна, написанные, кстати, на могиле Достоевского, «аминь, аминь глаголю вам: аще зерно пшенично пад на земли не умрет, то едино пребывает: аще же умрет, мног плод сотворит». Аще не умрет, не даст плод, не в изгнании, а в послании, путём зерна – все эти образы как раз были в уме и на языке представителей русской эмиграции, которые обогатили, в том числе, и западноевропейский интеллектуальный и духовный ландшафт. Ведь Оливье Клеман, которого мы сейчас вспоминаем, друг, многолетний ученик Владимира Николаевича Лосского.

 

 

Марина Лобанова:

Не в изгнании, а в послании. Так не получилось ли, на примере и в личности Оливье Клемана, что русская эмиграция, богословская, больше дала им, западным христианам, чем нам, которые освободились от уз богоборчества. А теперь признаем: оказалось, что всё это существует в послании для Европы, а не для России.

 

Константин Махлак:

Я слушал лекции Оливье Клемана в России. По-моему, это был последний год XX века. Оливье Клеман часто бывал в России, уже после Перестройки, и, возможно, он был и до Перестройки, сопровождал как раз Владимира Лосского в одной из его поездок, вот как-то я смутно припоминаю этот сюжет. И он был и в Институте богословия и философии (ИБиФ), читал там даже небольшой курс. И я был на его лекции в Санкт-Петербургской духовной академии и семинарии. Он не знал русского языка, возможно, он его понимал, но не говорил по-русски, его переводили. Вообще он говорил достаточно медленно, насколько я помню, интересно, вообще тогда всё воспринималось с большим интересом. Особенно то, что это был представитель Свято-Сергиевского богословского института, тоже было окружено в то время такой аурой… интеллектуализма, какой-то тайны, какой-то утонченности, в православном понимании слова утонченность. Имена Карташёва, Зеньковского, отца Сергия Булгакова. Того же Владимира Николаевича Лосского, хотя тот никогда не преподавал в Свято-Сергиевском богословском институте, в этом смысле Оливье Клеман как бы соединил эти две традиции. С одной стороны, он ученик Владимира Лосского, с другой стороны, он ученик и тоже собеседник Павла Евдокимова, другого выдающегося представителя русского церковного зарубежья. А Павел Евдокимов, в свою очередь, ученик, последователь отца Сергия Булгакова. То есть Оливье Клеман соединил такие две, можно сказать, антагонистические фигуры русского церковного зарубежья: Владимир Лосский и Сергей Булгаков. Известно об их споре, который стал таким даже, можно сказать, спором между юрисдикциями, между Московской Церковью, возглавляемой Сергием (Страгородским), и Экзархатом под началом Евлогия (Георгиевского). А Оливье Клеман воспринял и ту, и другую линии, традиции русского зарубежья. Надо сказать, что будучи многолетним преподавателем Свято-Сергиевского института, он, в общем, сумел какой-то средний путь здесь, между этими двумя авторами, предложить. Тем более, что он также в каком-то смысле впитал в себя традицию Софрония (Сахарова), еще одного, третьего здесь представителя русской церковной эмиграции, ученика Силуана Афонского, то есть вот всё соединилось здесь.

 

 

Марина Лобанова:

Почему Оливье Клемана так мало издается по-русски?

 

Константин Махлак:

Какие-то книги переведены. Вот у меня сейчас в руках его книга, которая называется «Истоки». Насколько я представляю, она не переиздавалась с 1994 года. Конечно, это, может быть, уже на современный момент устаревший формат, то есть это такая хрестоматия святоотеческих текстов. Но, надо сказать, что они достаточно интересно подобраны, такое собрание здесь текстов и богословских, и аскетических.

 

Марина Лобанова:

Можно сказать, что Клеман последователь и Флоровского?

 

Константин Махлак:

Думаю, что да. … Вообще вот наша плеяда русских богословов XX века – это в меньшей степени ученые, в больше степени это, можно сказать, популяризаторы святоотеческого богословия, это те, кто указал не только православным, но и вообще всему христианскому миру, на значение святоотеческого богословия, еще раз обратил на него внимание, и вслед за ними пошли очень многие, действительно ученые, которые всю жизнь положили на изучение святоотеческих текстов, на изучение богословия, ученые западного мира. То есть, в этом отношении – да, не в изгнании, а в послании. Это было послание, это было сообщение.

За Оливье Клеманом, за тем же Флоровским, за Владимиром Лосским пошли очень-очень многие, и в этом их, я думаю, значение, а не в том, что они были сами по себе выдающимися учеными.

…

 

Это тоже важно, то есть здесь ведь в чем, кажется, значение Оливье Клемана, его личности? В том, что это такая новая ситуация, ситуация XX века, когда представители разных православных традиций, разных Поместных Церквей, оказавшиеся вне своих стран, оказавшиеся в Европе, во Франции, достаточно секулярной стране, они начали сближаться, они оказались в одном месте, в конце концов, они оказались в Свято-Сергиевском богословском институте, на лекциях, в том числе, Оливье Клемана. То есть их сблизила вот эта новая ситуация, ситуация диаспоры, изгнания и пребывания православия вне традиционных православных стран, их обычного, со времен Византии, исторического места пребывания. И, по-настоящему, именно это кажется уникальным опытом. Потому что мы, и как раз последние годы это хорошо показали, в нашем православии очень изолированы друг от друга. То есть где-то есть Греция, где-то есть Сербия, Грузия, Румыния, Болгария… И мы, по-настоящему, совершенно не представляем, что там происходит. Мало того, нам это совершенно не интересно: как, чем живут православные, наши единоверцы в других странах, других Поместных Церквях. Что они думают? На что надеются? Во что верят даже? Опыт Свято-Сергиевского богословского института, из которого вышел Оливье Клеман и который он представляет, он как раз ценен тем, что это вот квинтэссенция православия, неожиданное, возникшее в XX веке соединение всех традиций.

 

 

Марина Лобанова:

Это такая мечта: православие будущего, объединяющее, а не разъединяющее.

 

Константин Махлак:

Да, это православие, которое соединяет разные традиции. И интересно, что тем, кто это вот в практическом плане осуществлял, был совершенно не православный изначально, а обращенный в православие француз, происходящий из сильно секулярной семьи.

…

Так получилось, неожиданным образом, что здесь, в Париже так соединились эти традиции. И действительно, он читал свои лекции и сербам, и грекам, и румынам, и болгарам, и русским…

…

 

Марина Лобанова:

Ну вот, Оливье Клеман, на таком международном уровне, можно сказать, признанный во всем мире человек, который исповедует важность святых отцов… (как сейчас говорят: «читайте святых отцов!»). Но какая большая разница в том, что, например, сегодня среднестатистический русский православный под этим подразумевает, и тем, что Оливье Клеман под этим подразумевает. Это совершенно как будто разные два православия. Те выводы для жизни современных христиан православных, которые делает Оливье Клеман из вот этого лозунга «читайте святых отцов» (чем он и занимался), и тем, что мы видим у нас. Почему такая большая разница? Почему вот этот лозунг «читайте святых отцов» дал такие разные результаты?

 

Константин Махлак:

Потому что лозунги могут дать совершенно разные результаты, как кто услышит. По-настоящему, к этому даже и не приступили. Что значит «читать святых отцов»? А где их взять? В каких переводах?

…

 

Марина Лобанова:

Ну да, если объявить, что какой-нибудь патролог будет читать лекцию про Василия Великого или Григория Богослова, то никто не придет, будет пустой зал.

 

Константин Махлак:

Главное, что никто не предлагает.

…

 

Полностью слушайте в АУДИО.

 

См. также: