Личность и община: поиск баланса

Программа протоиерея Александра Степанова

«Экклесия»

Гость: протоиерей Алексей Уминский

Тема: личность и община

Эфир: 29 июля 2023 г.

АУДИО

 

Протоиерей Александр Степанов:

Сегодня у нас в гостях протоиерей Алексей Уминский, настоятель храма Святой Троицы в Хохлах в Москве, ведущий программы «Православная энциклопедия» и церковный публицист, отец Алексей много выступает по самым разным вопросам церковной жизни. Мне хотелось бы сегодня поговорить, отец Алексей, о духовном пути христианина, но, естественно, это очень широкое понятие, и сузил бы я его сегодня до конкретной темы, так сказать, оппозиции личного благочестия и общинной жизни. Понятно, что и то, и другое как-то в нашей жизни присутствует, но вот я заметил, что в разные эпохи акцент делался то больше на одном, то больше на другом. Ну, например, если мы взглянем на духовную такую дидактику, водительство, педагогику, как отец Петр Мещеринов любит говорить, XIX века, то увидим, что она сосредоточена практически полностью на личном благочестии, то есть какое молитвенное правило избрать, как сохранять внимание в молитве, как поститься, мера поста. Ну вот письма, скажем, святителя Феофана, вот они в основном вот в круге этой проблематики, внимание к своим помыслам и так далее. Мы практически ничего не найдем о какой-то общинной жизни. То есть общинная жизнь некоторым образом осуществляется в монастыре, в монашеской общине, а вот так, в приходском смысле ее почти совсем не прослеживается. Люди приходят в храм, благочестиво стоят каждый в своём уголку, молятся. Ну и апофеоз даже этого, наверно, вот эти молитвы. Я не взял с собой молитвословчик, такой у меня есть, примерно середины XIX века, там в помяннике Николай Павлович поминается, ну и все там – и супруга, и великие князья. То есть где-то середина XIX века, и там предлагаются молитвы, которые людям рекомендуется читать во время божественной литургии. То есть когда хор так протяжно, как романс, поёт вот такие красивые партесные песнопения, создавая такой фон, настроение, а человек молится совершенно своими молитвами, у каждого, может быть, они даже какие-то свои, наверное, не единственный вариант такого молитвослова был в ходу. А молитвы самой собственно евхаристии читаются тайно в алтаре, иконостас как правило очень высокий, глухой, то есть это напоминает такую целлу прямо-таки языческого храма, где жрецы совершают какое-то своё тайнодействие, а потом народу выносится некая святыня для поклонения, и в случае евхаристии вот для причащения, приобщении людей к этой святыне. Вот такой тип благочестия. В XX веке мы видим совсем другую картину. Очень много текстов богословских посвящено жизни общины, участию мирян в жизни Церкви, историческим экскурсам в эту сторону, особенно в жизнь Ранней Церкви, где, очевидно, это, конечно же, присутствовало. Явно такое тяготение к чтению молитв евхаристических вслух, для народа, иконостас в общем-то понижается и даже стараются часто его теперь сделать таким достаточно открытым…

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Вы говорите сейчас о современной ситуации, все-таки XXI века, а не XX…

 

Протоиерей Александр Степанов:

Идеи эти были высказаны уже тогда. Как пожелания.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

И по понятным причинам они не осуществились.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Да.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Это правда, да, но тут надо еще все-таки обратить внимание на то, что XIX век в этом смысле время особенное, это время как раз такого, я бы сказал, духовного серьёзного поиска образованных людей, образованного христианства. Это тот самый период, в который впервые Священное Писание вдруг издается на родном, и в том числе современном языке, что производит колоссальный вообще в обществе переворот, фактически революцию. Лесков, например, вспоминает как выстраивались очереди из молодежи студенческой в магазинах, где появлялось Евангелие на русском языке. Как его перепродавали, как им спекулировали, вы можете себе представить вот эту жажду.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Ажиотаж.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Действительно, ажиотаж. Потом это запрещается. Потом вновь издается, причем издается в тот самый период, когда отменяется рабство, когда отменяется крепостное право. То есть это всё, как бы сказать, на таком фоне такого пробуждения к новой жизни, особенно пробуждения к новой жизни, где вот это евангельское слово и свобода, в том числе социальная свобода, вдруг как-то встречаются между собой. И в данный момент, конечно, вот это представление, понимание своей христианской жизни, христианского пути – оно фиксируется, именно потому, что вот Феофан, о котором вы сказали, он переводит аскетические тексты на тот же самый современный русский язык, ранее недоступные: он переводит Добротолюбие, он переводит Святогорца, он переводит других отцов, причем таких вот живых, актуальных отцов на русский язык. И тем самым адаптирует аскетику к личной жизни христианина. И поэтому весь упор XIX века как раз обращается на личностное благочестие. В той древнехристианской форме, которой взыскивают люди, не в монастырях, не в этих общинах. Что это за люди? Это аристократия, это образованные люди, это нарождающаяся интеллигенция, это студенчество, христианское студенчество, которое ищет для себя какой-то христианский путь. Потому что церковная жизнь в данный момент – это вот такая очень красивая театральная постановка, в которой люди приходят послушать красивый партес, Веделя или Бортнянского, и послушать какую-нибудь такую проповедь, такую, которая бы вот поразила своим ораторским искусством. В воспоминаниях того периода пишется о том, что многие приходили слушать проповеди великих проповедников специально, на проповедь как в театр, и проповедь заканчивалась бурными аплодисментами, после которых из храма уходили.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Да-да-да, и тоже могли приходить уже к проповеди.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Потому что это было единственное, что могло как-то восприниматься людьми. И поэтому пишутся вот эти тексты. Выходит книга Гоголя о божественной литургии, где каким-то образом первая попытка предпринимается осмыслить таинство евхаристии, может быть очень по-детски, примитивно, но тем не менее. И поэтому выходят вот такие тексты. А вот когда уже в начале века появляются религиозные общества, когда появляются первые попытки богословствования и философствования, когда появляется русская религиозная философия, тогда и начинается вот этот поиск смыслов глубинный и поиск понятия, что же такое церковь. Да, выходит в конце уже XIX века прекрасная книга «Церковь одна» Хомякова, где в удивительных совершенно таких богословских категориях осмысляется глубина Церкви. Появляются работы Соловьёва, появляется многое другое, где вдруг пытаются докопаться до самого начала, и тогда раскрывается вся красота и весь смысл христианства. Личностное христианство уже открыто в XIX веке и вот личностный путь христианина указан – через аскетические подвиги, через молитвенные правила, через духовный путь, который адаптирован к жизни мирянина, скажем так, он монашеский, но адаптированный к жизни мирянина. Он системный…

 

 

Протоиерей Александр Степанов:

Выстроенный.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Шаблонный, но тем не менее это огромный прорыв, надо понимать, для религиозной жизни России того периода. А потом всё рушится, ломается, и пытается зафиксироваться опять же в старых формах уже. Церковь советского периода – это та же самая церковь в ухудшенном варианте, вот все старые-старые-старые-старые формы как-то доживают. А потом происходит слом государственный и одновременно и новая, как бы сказать, возможность церковной жизни, где человек ищет новые формы, не по-чеховски, конечно, новые формы, а те самые живые формы, в которые бы могла его жизнь, современная жизнь как-то вот адекватным образом влиться. И вот здесь большая проблема сегодняшнего дня, потому что, с одной стороны, вот эта вот верность традиции, традиционализм, очень важный для православного сознания, которое всё время тяготеет к копированию прежних форм и их сакрализации, хотя, может быть, это и не нужно.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Да, и к консервации.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

А с другой стороны, конечно, вот такой опыт новизны, который дискредитирован якобы обновленцами, и так далее. Поэтому вот, с одной стороны, есть колоссальная возможность что-то изменить, и оно меняется, но меняется катастрофически медленно. Боязнь самостоятельности, боязнь сделать свой собственный выбор, свой собственный шаг. Тут о пути пока речи не идёт, о пути христианина.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Ну, поиск.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Есть некое движение, скажем так. Это движение не всегда путь, потому что движение пока в непонятном направлении. Что-то движется – куда движется? В моем представлении – движется по кругу.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Да, наверное, это тоже имеется, такая спираль.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Не спираль.

 

Протоиерей Александр Степанов:

По кругу – это уж совсем дурное, конечно, движение.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

От этого круга люди устают. Этот круг лишает человека смысла. Этот круг, когда он новый, еще непонятно, потому что в православии так много всего интересного, так много всего необычного, когда человек только начинает свое знакомство православием, ему кажется всё таким новым! Это довольно длинный период. Период узнавания. А потом всё оказывается исчерпанным. Если человек что-то ищет, конечно.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Совершенно верно, да, мы все, как пастыри, с этим сталкиваемся, с этой проблемой людей. И вот поэтому как раз мне интересно осмыслить вот эту дихотомию общего и индивидуального. Всё время какие-то колебания. Вот сейчас опять… Вот слежу за тем, что отец Петр Мещеринов как монах и как человек, все-таки испытавший серьезные разные опыты духовной жизни, пытается искать. Сейчас в основном он увлекся опытом протестантов, пиетистов. Там, конечно, тоже, несмотря на то, что их жизнь, несомненно, в общинах осуществлялась, но такое больше внимание тоже у пиетистов скорее монашеское, внутрь. И действительно, мне кажется, увлечение общинной жизнью, так условно говоря – увлечение общинной жизнью, я в кавычках это возьму, то, что последние годы наблюдалось, ну в чем это выражалось? Это выражалось в том, что вот – литургия после литургии. Да, значит, вот мы не просто пришли в храм и, так сказать, атомизированным образом в нем существуем, помолились и ушли по домам, да, в свои семьи. Нет. Мы как-то собрались вместе, попили чаю, что-то поговорили. Есть опыт, например, чтения Священного Писания совместного. Да, это и в советское время, вот я к этому опыту некоторое отношение имею и причастен к нему, когда мы собирались, там, скажем, в восьмидесятые годы, вместе просто по квартирам, читали Евангелие.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Да, вот такой опыт был и у меня тоже.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Это было широко, то есть совсем не широко, я бы сказал, но это было. И естественно было попытаться перенести это в приходскую жизнь. Ну, в общем, это вполне, наверное, оправдывается. Ну какие-то совместные поездки паломнические, вот где мы вместе все куда-то… Потом при храме очень хорошо же какие-нибудь там беседы, какие-нибудь для детей кружки, концерты, выставки. И вот начинает эта общинная жизнь обрастать уже каким-то таким толстым слоем совместной жизни, но уже как-то не всегда очевидно связанной с тем главным, для чего мы здесь собрались. Потому что, в принципе, концерт, наверное, не хуже можем пойти в Филармонию послушать, в театр пойти посмотреть  оперу или драму, ну и так далее. И очень много кружков и детских всяких затей существует помимо храма. Нужно это в храме или нет? И вот иногда возникает ощущение, что как будто это отвлекает, то есть мы пытаемся как-то развлечь, так сказать, как затейники, да, своих прихожан – одним, другим, третьим. И это какое-то время работает, но потом начинает, я обнаруживаю, как-то суть начинает вымываться вот всем этим внешним таким делом. Само по себе очень всё хорошее. Но насколько это работает на главную все-таки цель, ради которой Церковь существует на земле?

 

Протоиерей Алексей Уминский:

 

Да это, может, не работает совсем.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Совсем.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

И совсем это по-другому. А дело в том, что мы же все-таки так, хочешь не хочешь, а 100 лет практически прожили при советской власти, где понятия личности вообще не было востребовано, а было еще в какой-то период и очень опасно. Где главная идея была – идея коллективизма. Где коллектив за тебя решал всё. Где коллектив был твоей совестью. Где коллектив был твоим умом, твоей честью, где коллектив тебя судил и коллектив тебя награждал. Где ты никогда ничего не выбирал, потому что ты поднимал свою руку вместе с коллективом. Ты ходил на эти все собрания…

 

Протоиерей Александр Степанов:

И отбиться от коллектива – это было самым страшным.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Мы знаем эту замечательную фразу: «Чтоб никто никогда не отрывался от коллектива!» –  мы знаем этот прекрасный анекдот из великой советской комедии. Но это действительно так. И вот это коллективное, как коллективная ответственность, которая потом, сейчас превращается в коллективную вину, вот это такое понятие, которое стало совершенно естественным, человек по-другому не мыслит. Человек приходит в церковь с этим коллективным сознанием, становится священником-коллективистом, архиереем-коллективистом, понимаете. И начинает выполнять методички по организации церковной жизни. Превращает приход в коллектив и называет это словом «община». И требует, чтобы… или наоборот, сам даже желает, чтобы храм потихонечку превращался в Дом пионеров или в Дом культуры и так далее. Чтобы там были кружки работы с молодежью, патриотическая работа…

 

Протоиерей Александр Степанов:

Благотворительность.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

…походы на байдарках, работа с пенсионерами и всё такое прочее. Воскресная школа обязательна и так далее. Стрельба из автоматов, если надо.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Преодоление полосы препятствий.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Восточные единоборства, кулачные бои, казачий хор… Ну, я могу привести примеров множество, потому что именно это и называется духовностью сегодня. Работа, которую мы ведем с молодежью или с нашими прихожанами, мы всё время их выстраиваем в некие коллективные сообщества по интересам. И тогда сам приход становится коллективом по интересам. И тогда в этом коллективе происходят коллективные вещи: все коллективно «за» или все коллективно «против». Все коллективно, скажем, могут выдавить из прихода человека, который думает иначе, написать донос на священника, который призывает к чему-то евангельскому, но не к коллективному, который пытается проповедовать Христа, а не устраивать проповеди в качестве таких, как бы сказать, лекций историко-патриотических, понимаете. Это всё, к сожалению, наследие того сознания, коллективистского сознания, которое абсолютно чуждо Церкви, абсолютно чуждо Евангелию. И, конечно, утеря личностного, вот о который так тоскует отец Петр, является, действительно, величайшей проблемой Церкви. Потому что пока не происходит личностной встречи со Христом, не может быть общины. Потому что община – это  общность людей, радующихся своей личной встрече со Христом. Это общая радость, это разделённое ликование о воскресшем Спасителе. Это ликование, вот как у Мандельштама: все причащаются, играют и поют. Это игра с Отцом – тоже пишет он в своей статье «Скрябин и христианство». Он пишет, что христианство – это игра в жмурки и в прятки со своим Небесным Отцом, представляете себе? Это юноша пишет, которому 24 года. Вдруг чувствует свою приобщенность к христианству, именно как вот эту странную, но важную игру с любящим отцом, где ты его не видишь, где он от тебя прячется, и ты его ищешь. Вот это потрясающий образ, который создает Мандельштам в своей такой интенции христианской. Удивительной, чудной совершенно интенции. И вот поэтому у нас нет общин как таковых. Потому что община, во-первых, это общность людей, встретивших Христа, личностно знающих Христа. Может быть чуть-чуть совсем, но озарённых этой встречей. Не ищущих коллективного мышления, коллективного понимания, радующихся о том, что, ох, как нам всё стало теперь понятно. Где священник убедительным образом дает ответы непререкаемые на все вопросы. И шаг влево, шаг вправо – и ты уже не член Церкви. Ты вообще никто. Ты не имеешь права на свою личную свободу, ты не имеешь права на свое личное мнение, ты не имеешь права на свою личную молитву, а будь любезен от сих до сих вычитай, иначе тебя до причастия не допустят. Ты не имеешь права на свой личностный пост. А почему ты не так постишься, как по уставу? Понимаете. И всё уставное становится коллективным. И все каноны коллективными становятся, как страшный Уголовный кодекс церковный, в котором нет ни любви, ни радости, ни Бога. Поэтому я очень переживаю, конечно, за то, что мы сегодня называем общинностью. Это подмена, во многом подмена. Конечно, не везде и не всегда. Потому что церковная община – это не только радость о Христе, это ещё служение. Это всегда служение. И церковная община подвигает человека не на чаепитие после литургии, а на общее дело. Почему мы говорим «литургия после литургии»? Потому что есть общее дело, которое можно делать дальше вместе. Не чай с сухариками пить, понимаете, и не смотреть православный телеканал «Спас» всем вместе с умилением. А служить. Искать свое служение, выражение своей евангельской веры. Вот что такое община в моем представлении: евхаристия плюс служение. И всё это с радостью о Господе.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Именно так мы и видим, в общем, жизнь первого поколения христиан, первых поколений христиан, да, когда мы читаем те же Послания апостольские, Деяния апостольские, прежде всего вот это мы и видим. Действительно, жизнь вне общения со своими, так сказать, единоверцами, с братьями и сестрами, это тоже совершенно нехристианская жизнь, и вообще это не очень понятно, что за жизнь. Потому что, вот как уже в XXI веке, так сказать, пик вот этого, я думаю, понимания роли общения, вот у греческих богословов, у Зизиуласа замечательная книга «Бытие как общение», где общение возводится в уровень онтологии, вообще бытия. Бытие человеческое невозможно вне общения. Если младенец не общается дальше с людьми – он становится животным, Маугли и так далее, волчонком в стае волков или любым другим животным. Только общение собственно формирует и делает человека человеком и личностью. И, действительно, я думаю, это очень точная и верная мысль, то, что отец Петр подмечает, о чем вы сказали сейчас, о том, что личностного начала не хватает. Ну, вот возникает вопрос, а как воспитывать это дело? Можно ли это воспитывать? Ясно, что можно, всё берется, в конечном счете, от воспитания. Но насколько возможно научать человека, каким образом научать человека быть самим собой, иметь свои какие-то убеждения, не следовать просто за общим, потому что, конечно, что личность отличает от стада: стадо стремится держаться вместе, в куче, да. Личность не обязательно должна себя противопоставлять, но она должна быть способной, мне кажется очень важным, противопоставить себя и большой даже общности.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Конечно, конечно. Здесь ведь, понимаете, какая опять-таки загвоздка, когда мы говорим о воспитании, мы часто подменяем слово «воспитание» словом «контроль». И священник, современный русский священник, это такой контролер, прежде всего, он свою педагогическую функцию мыслит как функцию контроля. И исповедь это очень часто контролирование правильного поведения. То есть священник должен научить человека правильному поведению. Что значит научить человека правильному поведению? «А вы к причастию готовились? А вы правило читали?..» И пошло и поехало. То есть священник стоит как некий контролер того, что, собственно говоря, делает христианина христианином в его таком сугубо утилитарном понимании. И в этом смысле священники совершают совершенно катастрофическую, страшнейшую свою работу, лишая человека всяческой свободы, лишая человека всяческой инициативы и возможности вообще как-то подумать о том, что он не тварь дрожащая, а право имеет. И в этом смысле педагогика священническая, в моем представлении, это педагогика свободы, когда священник не контролирует, а помогает человеку определять его свободу, внутреннюю свободу его богообщения. Понятно, что священник может помочь каким-то образом дисциплинировать жизнь человека, который приходит в Церковь из совершенно иного мира, помочь ему найти какую-то правильную основу.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Равновесие обрести.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

На что-то можно опереться, в том числе это может быть и молитвенное правило, и какая-то форма, которую человек избирает для своего церковного делания, и так далее, и пост в том числе. Но поставить человека в невозможность никакого выбора, в невозможность даже помыслить, что я могу, например, к Богу обратиться своими собственными словами… Что я могу, например, подготовку к причастию (которая сама по себе, в моем представлении, является необходимой: человек должен готовиться к причастию) изменить другим образом, то есть не читать эти вымученные три канона и совершенно нелепые, простите меня (уж я скажу то, что думаю), последования, где 11 молитв, из которых 5 длинных, 5 коротких – это одни и те же слова.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Повторяется смысл, действительно.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

И ты перемалываешь из пустого в порожнее, от огромных молитв до коротких молитв, не понимая, а что такого ты не досказал в первой молитве, что тебе надо еще читать остальные 10?

 

Протоиерей Александр Степанов:

Да, я согласен, и в этом отношении Канон ко причащению даже гораздо интереснее, он и поэтичный, и образы очень точные, богословские какие-то вещи…

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Почему я не могу готовиться к причастию иным образом? Почему моя подготовка к причастию упирается вот в эти формальные, безжизненные вещи? Чем таким я становлюсь более подготовленным к причастию? Если я, например, по-другому готовлюсь к причастию? Соблюдая другой пост, читая Священное Писание?

 

Протоиерей Александр Степанов:

То же Евангелие и Апостол, например, которые будут читаться на литургии, внимательно не просто прочитать, а подумать над ними.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Я иногда читаю вместо этих молитв просто Нагорную проповедь для себя – внимательно, глубоко, снова и снова читаю Нагорную проповедь, потому что для меня нет большей радости и большего понимания, как я могу себя проверить перед причастием, чем вот этими словами. Ну всё что хотите, понимаете, но готовьтесь к причастию, причащайтесь, радуйтесь. Почему всё должно быть зафиксировано в какой-то вещи, которая обязательно умрет, и с ней умрет твоя радость о Христе, твое желание быть с Богом и твое желание причащаться, потому что люди перестают причащаться именно потому, что эти так называемые подготовки к причастию убивают всякое желание приступать к Чаше.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Да, ну вот важно отметить, что готовится нужно, вы это подчеркнули несколько раз…

 

Протоиерей Алексей Уминский:

И по-разному готовиться.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Отметим. Вот именно.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

И молитвенное правило – вещь необходимая. Но вот почему молитвенное правило – это фиксация утренних и вечерних молитв? Ведь нет более неудобного времени для молитвенного правила, чем утро современного человека.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Совершенно верно: все торопятся.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Конечно. Ну зачем придумывать какое-то молитвенное правило, когда ты с утра встаешь, не очень хорошо иногда себя чувствуешь, спешишь на работу, бормочешь это всё…

 

Протоиерей Александр Степанов:

В полубессознательном состоянии.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Прочти просто Отче наш. Молись, как святые отцы учат, пятью словами от сердца. А потом выбери в течение дня место и время для Бога. Так, как об этом говорит Евангелие: зайди в свою келью, затворись, уединись и с Богом побудь – 10 минут, полчаса, часик, можешь побольше, если такое время есть, но насладись ты этим временем богообщения, потрудись над своим сердцем, порадуйся, что ты услышан Богом. Потому что иначе ты никогда не будешь понимать, что тебя Бог услышал, и что ты услышал Его. То же самое вечером: человек приходит с работы, человек усталый, человеку хочется немножко отдохнуть, поговорить со своей женой, поиграть со своими детьми, выпить рюмку, в конце концов, понимаете, открыть книжку. И он не может потом внимательно и долго молиться, потому что ему хочется спать. Хочется спать человеку – это совершенно нормально. Поэтому выбери себе вот это время для твоего молитвенного правила. А утром и вечером помолись от души, так, как ты можешь. Да нет же. Вот я сейчас говорю эти слова – я уверен, какое возмущение вот у людей-традиционалистов, у священников: что такое? Вот этот человек – он отменяет молитвенное правило, святоотеческое учение и так далее и тому подобное. Понимаете, вот нет даже возможности человеку подумать о том, что он может быть свободным. А как можно без свободы двигаться к Богу?

 

Община – это  общность людей, радующихся своей личной встрече со Христом

 

Протоиерей Александр Степанов:

Да. Вот мы сейчас поговорили о личностной вот этой компоненте, воспитании личностного начала в человеке через свободу и любовь, и стремление к Богу, которое в сердце человека, который все-таки как-то себя определяет уже в Церкви. Несомненно, какой-то толчок уже был: все люди, которые стоят сегодня в храме, пережили какой-то, ведь правда, момент в своей жизни, самый такой глубокий и серьезный.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Правда. Но не до конца его дальше для себя сформулировали.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Отрефлексировали. Может быть, еще поговорим о вот этой общинной составляющей, об общении. Вы упомянули служение. Важная вещь, да, что это не просто посидели, попили чаю… Хотя и в этом тоже элемент служения может быть.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

В этом ничего плохого нет, это очень хорошо, просто не надо это называть общинной жизнью. То есть это совершенно обычная вещь.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Обычная вещь, но это и возможность тоже пообщаться, понять, какие проблемы у кого…

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Подружиться.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Да, наладить какие-то вот эти горизонтальные связи. Кроме того, скажем, у нас такая даже солидная трапеза, причем она готовится не поварами какими-то, это всё делают абсолютно сами…

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Вы знаете, в нашей общине всё равно точно так же. Обильная большая трапеза, которую готовят сами прихожане для своих прихожан по очереди.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Да, у нас череда и вот там запись заранее, и есть человек, который этим заведует.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Всё так.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Ну вот, значит, это один из видов служения. И все стараются, я смотрю, как люди стараются делать вкусно и хорошо, и всегда очень так с нетерпением ждут, как все поблагодарят…

 

Протоиерей Алексей Уминский:

У нас так же и храм убирается.

 

Протоиерей Александр Степанов:

У нас тоже никаких уборщиков храма нету абсолютно, тоже есть группы сестер, тоже определенная череда у них, сегодня одни, завтра другие и так далее. Это маленькие служения, но такие – вокруг храма, службы, вокруг этого. Хор тоже очень важная вещь. У нас абсолютно любительский хор, ни одному человеку мы ничего не платим, кроме регента, конечно, который все-таки профессионально этим занимается, все остальное поют… и вот я смотрю, люди действительно тратят большое время ведь на спевки и на все службы приходят…

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Потому что люди получают от этого радость,

 

Протоиерей Александр Степанов:

Видимо, да.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

А это форма богообщения. Потому что служение ведь это не просто выполнение каких-то поручений или, как у нас любят такое слово, послушаний, да, а это образ богообщения, в том числе, определенный. Это радость о служении ближнему, потому что это исполнение заповеди. А исполнение заповеди – это всегда богообщение.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Какие еще формы таких служений вы бы назвали?

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Их очень много.

 

Протоиерей Александр Степанов:

То, что в вашем приходе.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Очень-очень много, конечно, работа с детьми – это тоже служение, без всякого сомнения, причем жертвенное очень часто служение, и каждый прихожанин, который имеет хоть какой-то педагогический талант, старается его использовать в помощь детям. Это нормально совершенно. Просто форма воскресной школы, которая существует, скажем, в нашей общине, она не похожа, может, на те формы воскресных школ, которые копируют обычную школу, где дети сидят за партами, получают задания, у них преподаватель… Нет, это живое, веселое, радостное общение. У нас, кстати, есть прекрасный приходской театр, молодежный, который существует много-много лет. И уже поколениями даже прихожане играют в этом театре… и театр всё молодеет и молодеет. Студия мультфильмов, когда дети делают мультфильмы совершенно замечательные, и тем самым, кстати, очень много постигают, потому что прекрасные преподаватели, которые используют христианскую символику в этих мультфильмах, образы Ветхого Завета и так далее. Очень много, кстати, дает просто вот такое живое прикладное общение.

 

Протоиерей Александр Степанов:

И в культурном плане.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

И эти дети показывают мультфильмы для более младших детей, тем самым это их уже небольшое служение.

«Дом с маяком» – детский хоспис, уже много-много лет вот мы вместе с ним сотрудничаем, наша община, очень-очень много лет.

 

Протоиерей Александр Степанов:

А что делают вот ваши прихожане? То есть вы – понятно, вы там причащаете, навещаете…

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Мы, скажем, навещаем просто хоспис раз в неделю. У нас совершается особая литургия по субботам для детей и родителей. У нас храм хоть и старинный, но мы сделали такие съёмные пандусы, чтобы дети-колясочники могли заехать. Проблема-то вот в чем: ребенок-инвалид в храме – это проблема для храма, всех благочестивых наших христианок и христиан, которые терпеть не могут, чтобы какой-нибудь там ребенок что-то… А эти дети – они нуждаются в особых условиях, и поэтому мы уже много-много лет совершаем вот эти вот литургии по субботам. А наши прихожане просто привозят эти семьи с детьми больными на своих машинах, помогают им, вот, скажем, находятся с ними в постоянной связи, с ними на службе помогают, родителям помогают, устраивают потом для них трапезу. К сожалению, пандемия многое выбила из под ног, и сейчас мы восстанавливаем. Потому что приходят семьи с больными детьми, а у них еще несколько – двое-трое детей и совершенно нормальные, здоровые дети, и вот с этими детьми из этих семей, с которыми можно заниматься, проводятся мастер-классы, занятия, какие-то общие прогулки, игры. Священник после литургии для родителей проводит небольшую беседу, отвечает на их вопросы. Это мало церковные люди, у которых вообще нет никакой возможности прийти в храм, потому что они просто скованы больным, умирающим ребенком. Очень часто эти несчастные родители получили «прекрасные» ответы от священников, когда в их семьях случилась беда и они пришли впервые в своей жизни в храм, потому что это люди не церковные, и сказали: вот у нас такая беда, мы не знаем, что нам делать с нашим ребенком, он может умереть… и священник сказал: «это вам за ваши грехи», – сказал священник этим людям, и они…

 

Протоиерей Александр Степанов:

Крепко задумались.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

…поняли, что здесь, в храме никакой другой помощи они получить не могут. И вот потихонечку, потихонечку эти люди оттаивают, эти люди немножечко как-то воцерковляются, эти люди начинают сами исповедоваться, причащаться. И тем самым они тоже входят в жизнь общины. И такое волонтерство… но это тоже одна из форм служения.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Конечно, конечно, да.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Переписка с заключенными очень у нас такая активная идет, формирование этих посылок для заключенных, помощь бездомным и специальному дому «Теплый прием», с которым существует у нас долгая-долгая такая связь. Мы с ними активно сотрудничаем. На Рождество несколько раз эти бездомные, представляете себе, в храме играли рождественские спектакли. Это что-то, знаете, вот комок в горле. Потому что невозможно ведь, как эти люди разыгрывают маленькие истории, святочные истории о том, как бедный, несчастный человек встречает… как Христос стучится к нему в дверь, понимаете.  Это совершенно реальные такие, настоящие люди, которых подобрали с улицы и привели в человеческий вид. Вот удивительные вещи.

 

Протоиерей Александр Степанов:

Да, замечательно, я еще такого не слышал – в церкви, по крайней мере. Я знаю, что какие-то опыты такого рода и в кино бывали, и эти люди оказываются очень талантливыми.

 

Протоиерей Алексей Уминский:

Мы для них проводим такие большие сборы денежные, помогаем им, устраиваем такие онлайн концерты… И очень многие люди, довольно известные актёры и музыканты, исполняют какие-то композиции и говорят, что вот это специально для сбора для бездомных и так далее. А они в ответ с благодарностью готовят всегда рождественский спектакль на святках для нас.

 

См. также: