Варвара Ивановна Икскюль – баронесса и сестра милосердия

Многим из вас, безусловно, знаком узкий высокий портрет элегантной дамы в черном и алом. Портрет этот, написанный Репиным, находится в Государственной Третьяковской галерее. Изображена на этом портрете баронесса Варвара Ивановна Икскюль фон Гидьдебрандт.

Что же нам известно о жизни этой светской красавицы?

Родилась Варвара Ивановна в 1852 году в семье генерала Ивана Сергеевича Лутковского, занимавшего одно время пост петербургского генерал-губернатора. Образование получила домашнее. Ее мать Мария Алексеевна, представительница сербского рода Штеричей, в молодости блистала красотой и была адресатом стихов Лермонтова.

Красива была и Варвара Ивановна. В ее внешности находили что-то цыганское, но на самом деле это была сербская кровь. Она была необычайно стройна, худощава, с большими темными глазами, в ее темных волосах уже с юности над самым лбом была седая прядь.

В шестнадцать лет ее выдали замуж за молодого перспективного дипломата Николая Дмитриевича Глинку, и молодость ее прошла за границей в Европе. Красота и обаяние обеспечили ей громадный светский успех. Ее знали художники и поэты, дипломаты и аристократы, и даже коронованные особы.

Рассказывали, что сам король Италии однажды совершил ради нее немыслимое безумство и шокировал весь Рим, проехав в коляске Варвары Ивановны, сидя на скамеечке у ее ног. В браке с Глинкой у нее было два сына – Григорий и Иван – и дочь София. Но не исполнилось Варваре Ивановне и тридцати лет, как брак их распался.

Вскоре она снова вышла замуж за барона Карла Ивановича фон Гильдебрандта, который был давним знакомым их семьи и на много лет ее старше. Во втором браке Варвара Ивановна стала жить в России.

В Санкт-Петербурге был сначала куплен дом под номером 156 на Екатерининском канале у Аларчина моста, а с конца 1890 годов – дом на Кирочной 18. По этим двум адресам на протяжении почти тридцати лет существовал знаменитый на весь Петербург литературно-общественный салон баронессы Икскюль.

Ее отличала редкостная контактность, умение найти и свести вместе интересных людей различных положений, взглядов и занятий. В ее салоне в разные времена бывали Чехов, Короленко, Горький, Владимир Соловьев, Мережковский, Гиппиус, художники Нестеров, Ге, Бенуа и Репин, написавший ее знаменитый портрет.

Помимо людей творческих профессий, в ее салоне бывали министры, аристократы, ученые и врачи. Быть принятым в ее салоне считалось за честь. Дмитрий Сергеевич Мережковский посвятил Варваре Ивановне двенадцать своих стихотворений, а его супруга Зинаида Гиппиус, дама совсем не сентиментальная, так тепло писала о баронессе: «В Санкт-Петербурге когда-то жила очаровательная женщина, такая очаровательная, что я не знаю ни одного живого существа, не отдавшего ей дань влюбленности. В этой прелестной светской женщине кипела какая-то особая сила жизни, деятельная и пытливая. Она обладала исключительной уравновешенностью и громадным запасом здравого смысла». И это пишет Зинаида Гиппиус, на острый язык которой боялись попасть многие.

Имя Варвары Ивановны можно встретить в произведениях и письмах Чехова, Гаршина, Успенского, Льва Толстого, Ходасевича, Мамина-Сибиряка. Все мемуаристы вспоминают о ней как о женщине редкой красоты, вкуса и изящества. В нее были влюблены многие.

Александр Бенуа пишет, что в нее на протяжении многих лет был влюблен младший брат архитектора Кавоса, без надежды на взаимность, но когда он тяжело заболел, она самоотверженно ухаживала за ним, пренебрегая мнением света.

Квартира Варвары Ивановны была недосягаема для полиции, так как сами министры посещали ее. По свидетельству Бонч-Бруевича в ее доме нередко скрывались революционеры, она трижды вызволяла Горького из тюрьмы.

Положение Варвары Ивановны в свете было очень высоко. Обе императрицы, Мария Федоровна и Александра Федоровна, находились с ней в самых хороших отношениях. На видном месте в ее гостиной висели их фотографии, подаренные ими, с самыми любезными надписями.

Но не только светская жизнь была призванием баронессы. Варвара Ивановна Икскюль оставила значительный след в истории российской благотворительности. В молодости своей она начала писать романы и повести на французском языке, которые печатались, но не приносили ей успеха и удовлетворения. Живя в России и часто бывая в деревнях по делам устройства своих имений, она обратила внимание на отсутствие книг для народа, и решила попробовать себя в качестве издательницы. По ее инициативе была издана целая серия дешевых книг для народного чтения, в которую вошли книги по медицине, истории, а также произведения русских писателей. Книги для народа, издаваемые баронессой Икскюль, печатали в типографии Сытина. Сама Варвара Ивановна усердно адаптировала тексты, составляя сборники сказок и стихов.

Помимо издательской деятельности она пыталась оказывать деревне и практическую помощь. В 1892 году она выезжала на голод в Казанскую губернию, устраивая там народные столовые, и едва не умерла, заразившись там оспой.

Варвара Ивановна была председательницей Общества для усиления Высших женских курсов – Бестужевских. Высшим женским курсам она подарила большое собрание книг, так, впрочем, поступали с книгами и других жертвователей.

И сейчас в библиотеке Санкт-Петербургского университета в перечне важнейших книжных коллекций значится дар баронессы Икскюль. Как известно, Высшие женские курсы после 1917 года объединились с Университетом. Вместе со своей подругой графиней Елизаветой Владимировной Шуваловой, урожденной княгиней Барятинской, Варвара Ивановна устраивала благотворительные выставки и спектакли в пользу учащейся нуждающейся молодежи.

Имя Варвары Ивановны было и среди инициаторов создания Женского Медицинского института при Петропавловской больнице, ныне это Первый Медицинский институт. Она была председательницей Общества для усиления средств Женского Медицинского института, оказывая ему постоянную и разностороннюю помощь. Она учредила несколько стипендий своего имени для курсисток и выплачивала их. Участвовала в подготовке Пироговских съездов, а также принимала участие в управлении общины сестер милосердия имени святой Евгении. Она имела большой опыт в организации женского медицинского образования. И постепенно эти занятия стали основным делом ее жизни. Венцом ее благотворительной деятельности стало создание общины сестер милосердия имени Михаила Петровича фон Кауфмана в 1900 году.

В июне 1900 года по ее плану была открыта «школа ученых сиделок» для подготовки младшего медицинского персонала. А чуть позже была создана на базе этой школы и новая община сестер милосердия, последняя по времени основания в Санкт-Петербурге. С большим энтузиазмом приступила Варвара Ивановна к этому делу. Сама руководила ремонтом здания, возилась с мебелью, посудой, бельем.

В письме к своей подруге она писала, что это то дело, о котором она давно мечтала, но что теперь вынуждена торопиться, так как не знает, сколько лет ей осталось жить на этом свете. Ей уже почти что пятьдесят лет. Из ее писем к подруге: «Вы можете представить себе свою Вавану», так она называла себя, «только в двух видах, или спящую дома на Кирочной, или в лазарете общины. И, по правде сказать, тут теперь отвратительно: шум, ремонт, грязь, тараканы везде. Я ни на один день не уезжала. Всех старших своих отпустила в отпуски и сама сторожу и лаюсь, как цепная собака. Что Вам сказать про себя? Не чувствую своего существования, и это, по-моему, самое большое счастье, ибо когда чувствуешь себя, всегда больно».

Эти письма были написаны в августе 1904 года, когда шел ремонт в здании общины на Фонтанке 148. И сразу же после ремонта здания был открыт госпиталь для раненых воинов в Русско-японскую войну.

Во время войны на Балканах 1912-13 годов она сама поехала на фронт, жила в земляных палатках, страдала от голода, работала как сестра, перевязывая раненых под обстрелами. Она помогала раненым писать письма домой, устроившись на ящиках, так как столов и стульев не было.

Ей уже шестьдесят лет. А до этого жизнь ее проходила в комфорте и красоте. По воспоминаниям Мамина-Сибиряка ее квартира у Аларчина моста представляла собой нечто среднее между музеем и галантерейным магазином. А тут холод, грязь, ящики вместо стола. Во время Первой мировой войны она выезжала на фронт постоянно. Всю осень 1914 года она провела на юго-западном фронте, где находились отряды, лазареты и санитарные поезда ее общины. В отчетах общины за 1915 год сказано, что комитет общины вновь должен отметить по примеру прошлых лет поразительную по своей энергии и твердому руководству деятельность попечительницы общины Варвары Ивановны Икскюль и выразить ей глубокую благодарность за ее самоотверженный труд.

В 1916 году под Луцком, где шли ожесточенные бои, она принимала участие в перевязке раненых под огнем и была награждена Георгиевской медалью.

Ей уже в это время шестьдесят четыре года. Эта красивая до старости и энергичная женщина обладала сильным и властным характером. Она строго следила за исполнением установленных в общине правил. Нарушение правил вело к исключению из общины. Дисциплина была строжайшая. Некоторые сестры не выдерживали строгости дисциплины и переходили в другие общины, чаще всего в Георгиевскую. И другие общины охотно принимали кауфмановских сестер. Так, например, сестра кауфмановской общины Татьяна Варнек, написавшая воспоминания, желая перейти в другую общину, с трудом попала к баронессе на прием. Об этом приеме она писала: «Баронесса не дала мне сказать ни одного слова, долго отчитывала и отпустила». Р

ассказывали, что однажды сестры были приглашены к баронессе на чай, велено было прийти в штатском. После чая некоторым сестрам был дан отказ. По мнению баронессы, они недостаточно скромно были одеты и вели себя. Но такой чай больше не повторялся, так как о нем узнали все остальные. Строгими были требования и к внешнему виду. Категорически не позволялось пользоваться косметикой. Ни одного волоска не должно быть видно из-под надвинутой на лоб косынки. Лишь старшим сестрам и самой баронессе дозволялось носить косынку, не покрывающую лоб.

Рассказывали, что однажды, когда баронесса встретила сестру с подкрашенными губами, она сорвала с нее косынку и лишила ее звания сестры милосердия. Строгости эти кажутся нам теперь, может быть, излишними, но, тем не менее, эта община среди всех остальных санкт-петербургских общин сестер милосердия имела репутацию самой дисциплинированной и самой высоко профессиональной. Когда во время Первой мировой войны открылся госпиталь в залах Зимнего дворца, то работать туда были приглашены сестры именно этой общины.

После октября 1917 года началось хождение по мукам баронессы Икскюль. Общину закрыли, в доме баронессы начались обыски. Из своего дома ее выселили. Все, что удалось взять, поместилось на детских саночках, несколько адресов, неделя в тюрьме в числе заложников в качестве матери белогвардейца, смерть в 1919 году ее сына, Ивана Николаевича, полковника в отставке, от пневмонии, осложненной голодом. Она голодала и сама, скиталась по знакомым, потом нашла себе приют в доме искусств на Мойке, в бывшем доме купцов Елисеевых. Не спасает ни возраст, ни бывшие заслуги, ни революционные знакомства. Она обратилась за помощью получить разрешение на отъезд из России к Горькому и Бонч-Бруевичу, которым когда-то помогала сама, но в разрешении на отъезд было отказано. И тогда она решает проблему просто.

В декабре 1921 года, завязав в узелок, все, что у нее осталось, она ушла пешком по льду Финского залива в Финляндию с одним мальчиком-провожатым на семидесятом году своей жизни. Потом она прожила еще семь лет во Франции, где и скончалась 20 февраля 1928 года.