«Россия. Век ХХ»: 90-летие Октябрьской революции и 90-летие восстановления Патриаршества в Русской Православной Церкви: пересечение двух исторических тем. Гость программы – протоиерей Владимир Сорокин (передача 2)

Прот.А.Степанов: Здравствуйте, дорогие братья и сестры. У микрофона протоиерей Александр Степанов. Сегодня мы продолжаем наш разговор в цикле программ «Россия, век ХХ», разговор о 90-летии Октябрьской революции и одновременно 90-летии восстановления патриаршества в России. В этом разговоре принимает участие протоиерей Владимир Сорокин, настоятель Князь-Владимирского собора, председателя епархиальной комиссии по канонизации святых. Мы в прошлый раз начали говорить о том, что Церковь действительно получила свободу от государства, от давления государства, от того, что часто называют «византийское пленение», но одновременно оказалась в условиях гораздо худших, чем те условия, в которых она жила в Синодальный период. И вот в этом, конечно, большой вопрос и большая проблема, как Церковь, оказавшись независимой от государства, смогла выживать в условиях, когда государство поставило себе задачу ее уничтожить. Условия изменились радикально, и первым, кто принял на себя удар, оказался Святейший Патриарх Тихон, о котором мы говорили в прошлый раз. Мы говорили о том, что первая его реакция на события Гражданской войны и революцию была резко отрицательная. Он говорил с позиции главы Церкви, призывал опомниться, одуматься, остановить кровопролитие, угрожал отлучением от Церкви и так далее. Но уже через несколько лет тон его посланий меняется, он очевидно осознает, что эта власть не остановится ни перед чем, ей даже не нужен никакой повод, она просто уничтожает всех, кого считает нужным уничтожать. Поэтому встала задача спасать церковный корабль вот в таких страшных условиях, когда с одной стороны и сила, и власть, и злоба, а с другой стороны отсутствие силы иной, как сила нравственная. И кроме того, Церковь не может ни сама действовать такими методами, какими действует светская власть, и, более того, не может даже и призывать к каким-то ответным мерам такого же характера. Скажем, к террору, который осуществляла советская власть в эти годы. И вот следующим человеком, которому выпала участь вести церковный корабль по этому штормовому морю становления советской власти, оказался заместитель патриаршего местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский). Может быть, отец Владимир, Вы в нескольких словах напомните нашим слушателям, какова была роль митрополита Сергия, почему именно он оказался у кормила церковной власти, почему не был избран новый патриарх, что такое вообще местоблюстительство, кто такой заместитель местоблюстителя… Прот.В.Сорокин: Я приветствую всех, дорогие братья и сестры. Действительно, время было очень страшное, необычное. Сейчас мы имеем возможность в архивах видеть все документы, которые характеризуют то время. В прошлом году вышла книга «Отзывы архиереев и всех религиозных православных организаций на смену власти». Это такой толстый том, где из каждой епархии, из каждого монастыря пришли отзывы с восторгом, приветствовали смену власти. Прот.А.Степанов: Имеется в виду Февральская революция. Прот.В.Сорокин: Февральская. Единственная организация, которая была не согласна с этим, это Союз Русского Народа. Прот.А.Степанов: Ну это монархическая организация. Прот.В.Сорокин: Остальные все были в эйфории. Меня это поразило. Прот.А.Степанов: Архиереи, монашествующие, представители… Прот.В.Сорокин: Архиереи, монашествующие, представители – все приветствовали смену власти. И они очень скоро увидели, что все это не так, что все это очень даже страшно. Прот.А.Степанов: Но уже даже Временное правительство стало принимать такие законы и меры в отношении Церкви. Прот.В.Сорокин: Да, стало страшно. Вот 1918 год. Свияжск – город есть такой, островок такой, куда Троцкий приезжает. Полгода прошло после Октябрьской революции. И что вы думаете? Они там закрывают монастыри, храмы и устанавливают памятник Иуде Искариоту. Это факт, исторический факт. Представляете, власть открыто и явно избирает позицию не только антихристианскую, но просто кощунственную. Памятник Иуде был установлен в Тамбове. Прот.А.Степанов: Как же выглядели эти памятники? Прот.В.Сорокин: Так и выглядели, как Иуда-предатель Прот.А.Степанов: А Вы видели какие-нибудь фотографии этого памятника, может быть, изображения какие-нибудь? Прот.В.Сорокин: Я читаю об этом все время сведения, самому интересно. Хотели поставить памятник какому-то выдающемуся человеку, и вот нашли, что Иуда – самое подходящее лицо. Прот.А.Степанов: Первый революционер. Прот.В.Сорокин: Да. Они сразу заявили, что они с Церковью считаться не будут. И это стало очевидно всем. И поэтому Святейший Патриарх Тихон в первую годовщину выпустил свое первое послание: «Опомнитесь, одумайтесь». И Собор тогда принял анафему тем, кто эту братоубийственную войну разыгрывает и все прочее. А потом время шло, и Святейший увидел, что надо все-таки искать какие-то возможности жить в этих условиях, в этих страшных, жутких условиях. Тогда он написал свое завещание. Известно, что оно такое не то что примирительное, но Святейший пытается найти возможность для верующих людей, для Церкви хоть какого-нибудь существования. Не допустить полного уничтожения. Прот.А.Степанов: Мы потом, может быть, еще поговорим об этом, сравним Завещание Патриарха Тихона с Декларацией митрополита Сергия. Прот.В.Сорокин: Власть на это реагирует известно чем – репрессиями, расстрелами. Самого Патриарха привлекают к ответственности. Здесь было очень много разных течений, разных настроений. Одни хотели с властями дружить, другие ссориться, третьи искали путь к диалогу – всякие были. И Святейший Патриарх Тихон пытался наладить хотя бы какой-то диалог. У него помощники были, и митрополит Сергий, и другие. Митрополит Сергий, надо сказать, всегда был в Церкви человеком творческим. Он тогда и философские встречи проводил. Прот.А.Степанов: Религиозно-философские собрания в Петербурге, встречи ищущей интеллигенции. Прот.В.Сорокин: Вот он как раз из тех, кто проникся желанием каким-то образом найти диалог с властями. Даже у тех святителей, которые сидели в Соловецком лагере, был свой вариант конструктивного диалога с властями. А тех, кто с властями пытался не разговаривать, идти на обострение, – кого расстреливали, кого изолировали. И вот в этом отношении мне вспоминается история о том, как к Святейшему Патриарху Тихону пришел человек и говорит: «Ваше Святейшество, сейчас такое жуткое страшное время, благословите за Церковь пострадать». Святейший Патриарх Тихон говорит: «Пострадать сегодня и мучеником стать – это очень просто. А вот жить и свидетельствовать Православие в этой среде и свидетельствовать так, чтобы оно могло укрепляться, – вот это подвиг». Надо сказать, все архиереи понимали, что они отвечают за народ. Ну хорошо, сейчас вывести всех на улицы, их расстреляют – и что это будет? Власть-то укреплялась. Да, жестокие методы были, но факт был фактом. Они видели, что время идет. Прот.А.Степанов: Уточним, что после смерти Патриарха Тихона осталось его Завещание, где он назвал три имени: Агафангела (Преображенского), митрополита Петра (Полянского) и Кирилла (Смирнова). И их всех изолировали. Прот.В.Сорокин: Митрополит Петр (Полянский) как раз был на свободе в этот момент, а Агафангел и Кирилл были тогда в ссылках. И тогда Петр (Полянский) принял на себя Местоблюстительство. Потому что патриарха может избрать только Собор, а советская власть не разрешала этот Собор собрать. И он начал управлять Церковью, но управлял очень недолго – всего несколько месяцев. Потом его сразу же изолировали. Посадили, и он так никогда больше и не вышел. Он сидел до 1937 года, когда его расстреляли глубоким уже старцем, так же, как Кирилла (Смирнова). Прот.В.Сорокин: И вот митрополит Сергий оказался единственным человеком, более или менее приемлемым, который оставался на свободе, хотя его тоже арестовывали. Надо же было кому-то на себя все это взвалить и кому-то отвечать. Прот.А.Степанов: Собственно, даже не он сам на себя это взял. Митрополит Петр ему поручил, он назначил его своим заместителем. Прот.В.Сорокин: Заместителем Местоблюстителя. Прот.А.Степанов: Да, патриаршего местоблюстителя. И вот такой вопрос, который очень широко обсуждается обычно, – до каких пределов распространяется власть заместителя патриаршего местоблюстителя? Насколько он имеет всю ту полноту власти, которую имеет местоблюститель как глава Церкви? Местоблюститель является главой Церкви. Это признавали все. И Петра (Полянского) признавала вся Церковь, безусловно. Но дальше Петр (Полянский) оказался изолированным от церковных дел, от возможности реально управлять, и вот в этой ситуации насколько полнота власти переходит к его заместителю? Прот.В.Сорокин: Вы знаете, митрополит Сергий везде подчеркивал, что «я – заместитель, что полнотой власти не обладаю». Вот говорят, что взял на себя, присвоил себе, – нет, ничего он не присваивал. И всегда подчеркивал, что «я всего-навсего временно исполняю». Прот.А.Степанов: Но все-таки его позиция заключалась в том, что он исполняет временно, но имеет всю полноту власти. Скажем, его переписка с митрополитом Кириллом, и даже письма самого митрополита Петра (Полянского), –они совершенно ясно высказывают позицию, что он только заместитель, и потому может управлять только текущими делами, но не может принимать никаких решений, которые сколько-то радикально могут менять ход дела. А он сам отстаивал другую позицию: «Как можно управлять, не обладая всей полнотой власти?» Ситуация меняется. Это спорный вопрос, я не говорю, что он был не прав, но это была главная проблема. Прот.В.Сорокин: Представьте, что вам поручили какое-то серьезное дело, а вы юридически или еще по каким-то причинам не можете принимать никаких решений, и в то же время вы видите, что если вам не принимать решений и не брать на себя ответственность, то вообще все развалится, и задавит всех. Он вынужден был это делать. Я считаю, что он, будучи человеком грамотным, ответственным, и к тому же прекрасным богословом, видел всю катастрофу. Другого человека не было. Если бы был кто-то другой, который бы делал лучше него, и власть бы его признавала… Но ведь власть не пускала никого. Прот.А.Степанов: Есть воспоминания о том, что когда кто-то из епископов приходил к нему и говорил ему: «Владыка, скажите, что делать?» – все замолкали… Прот.В.Сорокин: Совершенно верно. Конечно. Прот.А.Степанов: Но был какой-то круг архиереев, которые отделились от митрополита Сергия, и начались расколы и так далее. Прот.В.Сорокин: Я говорил уже в прошлый раз, что испытанию Господь всех тогда подвергал: и архиереев, и грамотных, и неграмотных, и батюшек, и матушек – всех. Вот интересная записка, которую я опубликовал в этой книжке. «Памятная записка о нуждах православной Патриаршей Церкви в СССР для товарища Смидовича», 19 февраля 1930 года. Это уже после Декларации. Когда вы ее почитаете, вы увидите, что душа болела у митрополита Сергия прежде всего о полноте Церкви, о простых батюшках и обо всех вместе. «Страховое обложение церквей, особенно в сельских местностях иногда достигает таких размеров, что лишает общину возможности пользоваться церковным зданием. Необходимо снизить оценку церковных зданий, отнюдь не приравнивая ее к зданиям доходным. Сбор авторских гонораров в пользу драмсоюза необходимо поставить в строго законные рамки. То есть чтобы сбор производился только за исполнение в церкви тех музыкальных произведений, которые национализированы или же по авторскому праву принадлежат какому-либо лицу, но не вообще за пение в церкви чего бы то ни было, в частности при богослужении». Представляете? Вот вы поете, скажем, Бахметьева, авторский гонорар должны платить драмсоюзу. Нам сегодня не представить, как власть применяла репрессивные меры. Прот.А.Степанов: Хотя первая идея приравнять церковные здания к доходным домам вполне сейчас актуальна. Сейчас тоже очень часто рассуждают так, что церковь – не что иное, как хозяйствующий субъект, и потому должна платить налоги точно так же, как любая пивная лавочка. Прот.В.Сорокин: У нас даже в каком-то районе, я не помню, в прошлом году был случай, когда в местный Исполком пришел батюшка и сказал: «За исполнение каждого богослужения, за отпевание, за крещение – за все вы должны платить по тарифам бюро добрых услуг». Представляете? «Чтобы исполнение служителями культа своих богослужебных обязанностей не рассматривалось как исполнение артистом музыкальных произведений. И потому церкви не привлекались бы к уплате 5%-ого сбора со всего дохода, получаемого духовенством, и дохода от треб, совершаемых даже вне храма. Необходимо прекратить взимание сбора за страхование певчих, отмененного в июне 1929 года и взимаемого с церквей за пропущенные годы, иногда с 1922 года, по день отмены. Причем вместе с пеней сбор иногда достигает очень значительных сумм, например, 4000 рублей с лишком». Я вам скажу, вот когда читаешь протоколы допросов наших новомучеников, то ведь некоторых батюшек за это расстреливали, за неуплату этих налогов. Это же не просто записка митрополита. Тут время можно почувствовать. «Необходимо отменить обложение церквей различными сельскохозяйственными и другими продуктами. Например, зерновыми или печеным хлебом, шерстью и тому подобное». Налог был на приход, представляете? «А так же специально хозяйственными сборами, например, на тракторизацию страны, индустриализацию, на покупку облигаций, Госзаймов и тому подобное в принудительном порядке. За неимением у церквей хозяйства налог естественно падает на членов религиозной общины, является таким образом как бы особым налогом за веру сверх других налогов, уплачиваемых верующими наравне с прочими гражданами». Представляете, до чего доходило? И я вам скажу, действительно в протоколах есть такое. Не уплатили налог, священник или кто-то из церкви, – приговаривали к высшей мере наказания: вы саботируете государственную программу. И расстреливали людей. «Необходимо разъяснить, чтобы члены прихода, церковные старосты, сторожа и другие лица, обслуживающие местный храм, не приравнивались к кулакам и не облагались усиленным налогом». Представляете, я уже в 1980 году, когда был ректором Духовной Академии, спорил с уполномоченным, почему уборщицы наши, электромонтеры наши, обслуживающие государственное здание, не могут быть членами профсоюза. Еще в 1980 году он мне доказывал, что «профсоюзы – школа коммунизма, а вы неизвестно что строите, поэтому вам там места нет». Я говорю: «Ладно нам, с крестами, мы – священники, но эти люди обслуживают государственное здание». – «Нет». И с трудом в 1980 году только удалось пробить эту брешь. Представляете? «Необходимо разъяснить, чтобы представители прокуратуры на месте в случае обращения к ним православных общин или духовенства с жалобами не отказывали им в защите их законных прав при нарушении их местными органами власти или какими-либо организациями. Необходимо признать за правило, чтобы при закрытии церквей решающим считалось не желание неверующей части населения, а наличие верующих, желающих и могущих пользоваться данным зданием, чтобы православный храм при ликвидации одной общины мог быть передан только православной же общине, если в наличии есть достаточное количество желающих образовать такую общину. И чтобы по упразднении храма от каких бы то ни было причин он не зависел. Членам православной общины предоставлено было бы право приглашать своего священника для исполнения всех их семейных треб у себя на дому». Еще при Хрущеве закрывались храмы по просьбе комсомольцев. Вот комсомольцы собирались на комсомольское собрание и говорили: «Мы в храм не ходим. Он не нужен». Не учитывая совершенно мнения верующих. Митрополит Сергий пишет в правительство. Конечно, между архиереями были какие-то там тонкости, кто в большей власти, кто в меньшей власти, но вот человек пишет, у него душа болит не только за архиереев, за простых людей. Вот смотрите, несколько пунктов я прочитал. Архиерей, владыка Сергий, он же видел каждый приход. Он же собирал это все. А ведь это в то время было запрещено собирать. Самое главное, что власть пыталась сделать, – чтобы он не возглавлял, не олицетворял и не аккумулировал в себе вот эту боль православных. Мне кажется, они очень хорошо это понимали, коммунисты, они иерархов все время провоцировали, обновленчество ведь было спровоцировано искусственно. Прот.А.Степанов: Вот митрополит Сергий, если к нему так конкретно возвратиться, тоже ведь на какое-то время признал обновленчество. Прот.В.Сорокин: Да, и не только он. Прот.А.Степанов: И не только он, разумеется. Прот.В.Сорокин: Потому что они надеялись, что это форма диалога, что она поможет хотя бы сесть с властями за стол переговоров, чтобы договориться. Но позже убедились, что это не метод, и что это пользы никакой не принесет. Часть духовенства на него полагались, потому что обновленцы довольно долго удержались. Но митрополит Сергий, конечно, уже в 1927 году, он выпустил свою Декларацию. Мне кажется, что он все-таки тоже пытался войти в какой-то диалог, если хотите. Уполномоченный, который был у нас 25 лет, такой Жаринов, он такой убежденный был, мы с ним довольно часто на эту тему спорили. И он говорил: «Да если бы митрополит Сергий не выпустил этой Декларации, которая хоть как-то узаконила или сделала возможным для Церкви какое-то место занимать в обществе, – так ведь стерли бы с лица земли и все. Стерли бы просто. Наверное еще жестче поступили бы. А это вроде того, что сдержало». Даже они признавали, что он спас Церковь от полного уничтожения. Прот.А.Степанов: И все-таки по существу чем эта Декларация отличается от упоминавшегося уже сегодня Завещания Патриарха Тихона, на Ваш взгляд? Прот.В.Сорокин: Практически ничем. Вот, я могу зачитать. «Призывая на архипастырей, пастырей и верных нам чад благословение Божие, молим вас со спокойной совестью, без боязни погрешить против святой веры подчиняться советской власти не за страх, а за совесть, памятуя слова апостола: «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога»». Это Святейший Патриарх Тихон. А вот блаженнейший митрополит Сергий пишет: «Приступив с благословения Божия к нашей синодальной работе, мы ясно сознаем всю величину задачи, предстоящей как нам, так и всем представителям Церкви. Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к советской власти могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть православными и в то же время осознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи. Всякий удар, направленный в Союз, будь то война, бойкот, какое-нибудь общественное бедствие или просто убийство из-за угла, подобные Варшавскому, сознается нами, как удар, направленный в нас. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза не только из страха, но и по совести, как учил нас апостол. И мы надеемся, что с помощью Божией при нашем общем содействии и поддержке эта задача будет нами разрешена». Скажите, какая тут разница? Одни и те же слова апостола Павла. Прот.А.Степанов: Да, но вот интересно, почему, скажем, Завещание Патриарха Тихона не вызвало никакой особенной реакции духовенства и архиереев, а вот Декларация митрополита Сергия вызвала сразу расколы? В чем все-таки разница? Прот.В.Сорокин: А потому что время уже прошло. Прот.А.Степанов: Ну время-то только работало скорее в этом направлении, на укрепление таких позиций. Потому что советская власть уже укрепилась. И если еще в начале ХХ годов могли быть надежды на то, что это все может развалиться, не удержаться, все это временно и поэтому можно и жестче быть, то здесь уже все понимали, уже 10 лет советской власти, это торжественно праздновалось, конечно. Сомнений, я думаю, у здравых людей уже не было в том, что эта власть всерьез и надолго. Так что здесь как раз усиление такое в тексте мотивов лояльности понятно, скажем, оправдано. Но что-то, тем не менее, было не столько даже в самом тексте Декларации, сколько в тех действиях, которые последовали за этим. Что произошло? Прот.В.Сорокин: Я думаю, что все-таки уже одно то, что Патриарх Тихон был законным патриархом, поставленным, признанным, создавало для него определенный ореол, авторитет, и совесть заставляла иерархов подчиняться. А митрополит Сергий, заместитель местоблюстителя, психологически, при всей его мудрости, величии и авторитете, не обладал таким консолидирующим авторитетом. А власть этим пользовалась. Прот.А.Степанов: Казалось бы, если он не сказал ничего нового, а повторил то, что уже говорил безусловный авторитет раньше, опять-таки непонятно, почему такая реакция… Прот.В.Сорокин: Ну а какая разница? Сергий все-таки считался тихоновской ориентации. Духовенство было обновленческое и тихоновское. То, что в тихоновском окружении, скажем так, были какие-то выяснения взаимоотношений, – это другой вопрос, но самое главное, что на 1927 год обновленцы обладали большинством храмов… Практически в подполье находилась Церковь тихоновская. Прот.А.Степанов: Но все-таки народ больше сюда ходил. Прот.В.Сорокин: А народ сюда ходил. Да. И вот этот народ, народ Божий, как говорят, упорно стоял на этом, и власть должна была с этим считаться. И наверное это сыграло свою положительную и утверждающую роль в том, что и митрополиты, и архиереи, и священнослужители, и кроме того мученики уже появились. Но мученичество всегда дает возможность засвидетельствовать верность, и на Руси всегда мученики были в почете. Обновленцы к этому времени уже ясно показали свое лицо. Хотя формально у них было очень много храмов. Прот.А.Степанов: Ну с обновленцами более или менее понятно. Но ведь все-таки реакция на Декларацию последовала от архиереев совсем не обновленческих. Но во всяком случае и Кирилл (Смирнов), и Агафангел (Преображенский) пока был жив, и даже Петр (Полянский), насколько он был проинформировал, насколько фрагментарно, но все-таки все они написали письма с протестом. Прот.В.Сорокин: Все написали письма о том, что это плохо, но не написали же, как было бы хорошо. Прот.А.Степанов: Если отвечать на вопрос, чем собственно Декларация Сергия отличалась от Завещания Патриарха Тихона, главное отличие заключается в том, что Завещание Патриарха Тихона подразумевало полную лояльность власти, призывало к этой лояльности верующих чад Церкви. Прот.В.Сорокин: Насколько позволяет совесть. Каждый архиерей, и Патриарх Тихон, и митрополит Сергий подчеркивали: насколько это позволяют рамки Православия. Прот.А.Степанов: Да, ну рамки Православия довольно широко позволяли выражать свою лояльность в отношении государства. Но Церковь мыслила себя все-таки как отдельный институт. Вот в этом как раз наследие Патриаршества, наследие 1917-18 года, что мы не являемся частью государства, мы не подчиняемся теперь обер-прокурору, скажем так. И вот эта мысль, что Церковь оставляет за собой хотя бы какую-то автономию относительно внутренней жизни и прежде всего относительно кадровых решений, относительно постановления архиереев, назначения и перемещения священников и так далее. И вот, как я понимаю, то новое, что заключала в себе Декларация митрополита Сергия, заключалось в том, что Церковь с этого момента допускала возможность вмешательства государства вот в эти уже внутренние дела Церкви, и тем самым государство получало возможность контролировать жизнь Церкви в очень многих ее аспектах. И сам митрополит Сергий в шутку иногда говорил о Тучкове Евгении Александровиче, это начальник 6 отдела НКВД, который и занимался собственно в основном уничтожением Церкви, борьбой с церковными структурами, главный идеолог этого дела, он его в шутку иногда называл: наш новый обер-прокурор Синода. Старая власть синодальная, конечно, вмешивалась в дела Церкви, конечно, руководила постановкой архиереев и собственно контролировала всю жизнь, но она не была принципиально враждебна Православию как таковому. Она поддерживала, считала, что она только лучше делает. Церковь в лице архиереев, многих священников, считала, что это не лучше, а хуже. Именно поэтому был созван Собор, был избран Патриарх, и Церковь получила новое качество жизни. Так вот здесь, в советском государстве, Патриарх Тихон готов был идти до любой степени лояльности, но он хотел отстоять это независимое положение Церкви и пытался всеми силами как-то договориться с властью, чтобы Церкви оставили автономию. Митрополит Сергий, будущий Патриарх, эту автономию отдал. Это, как мне кажется, вызвало очень острую реакцию очень многих архиереев, таких как Иосиф Петровых. Понятно, они не совсем ушли в раскол. Кто-то воспользовался известным Постановлением времен Гражданской войны 362 о том, что каждый архиерей управляет сам по себе, если нет возможности сообщаться с церковным центром. То есть по-разному они попытались выразить свое несогласие с этой позицией, но тем не менее практически всеми она была выражена. Действительно, не очень знали, что можно предложить другое, но все-таки считали, что надо пытаться отстаивать, даже неся потери и принося дальнейшие жертвы, но отстаивать вот этот принцип. Как Вам кажется, насколько это было возможно? Прот.В.Сорокин: Я бы не согласился с Вашим утверждением, что митрополит Сергий «отдал». Ничего он никому не хотел отдавать и не отдал. Другое дело, что у него насильно это взяли, потому что власть такая безбожная, сатанинская власть. Прот.А.Степанов: Понятно, что он отдал под нажимом, а не потому, что ему хотелось отдать. Прот.В.Сорокин: Но и Святейший Тихон, и митрополит Сергий понимали, что эта власть есть уже факт. Они пытались добиться юридического признания, хоть какого-то юридического лица, того, что называется регистрацией. Прот.А.Степанов: То есть получить легальное право на существование. Прот.В.Сорокин: Мы же были на нелегальном положении. Это самое главное было. Но это не означает, что они шли просить эту регистрацию, эту юридическую сторону с тем, что «дальше вы, что хотите, то у нас и делайте». Все время пишется «в рамках Православия», «насколько это возможно». И в этом отношении их первейшая задача была во что бы то ни стало заставить государство признать, что мы есть. Не признавали же. Прот.А.Степанов: Да, это понятно. Прот.В.Сорокин: А власть, зарегистрировав, поставила условия, что мы будем контролировать. А что, только Церковь контролировалась? Да любой союз, любые художественные… Прот.А.Степанов: Ничего не существовало, кроме государственного. Прот.В.Сорокин: Тоталитарный режим. Какие претензии можно к митрополиту Сергию предъявлять, что он где-то кому-то что-то отдал? Прот.А.Степанов: Церковь боролась за то, чтобы при тоталитарном режиме быть все-таки квази-независимой… Прот.В.Сорокин: И я вам скажу, я занимался этим вопросом, митрополит Сергий, отвоевывая, борясь, составил акафист Воскресению Христову. До сих пор в Пасху мы поем Акафист Воскресению Христову, составленный митрополитом Сергием (Страгородским) в самое тяжелое для Церкви время. Он все-таки совершал богослужения, там, где возможно было, терпел все оскорбления в свой адрес. Я помню, владыка Никодим еще рассказывал однажды то, что слышал от своих предшественников о митрополите Сергии: его называли «красным». Как-то на богослужение, говорит, входим, ему говорят: «Ну, красный». Он говорит: «Я не красный, я седой». – «Вы правильно говорите», – разделились люди. Одни настраивали на сотрудничество с властью, другие против власти… Я не думаю, что просто было митрополиту Сергию. Прот.А.Степанов: Понятно, что не просто. Прот.В.Сорокин: Но сегодня, изучая документы, видишь: власть действительно была страшная, беспринципная, жуткая. Прот.А.Степанов: Но вот митрополит Сергий, помните, говорил в конце 1930-х годов, что «раньше они нас давили, но хотя бы держали свои обещания, а теперь они давят точно так же, но и обещаний своих не сдерживают». То есть он старался выполнять уже по максимуму все, что они от него требовали, и это все равно никого ни от чего не гарантировало. Ведь действительно, как я понимаю, принимая Декларацию, он просто хотел физически спасти очень многих людей, которые находились в тюрьмах, в ссылках, просто от физического уничтожения спасти. Но фактически оказалось уже к 1937-му году, когда опять всех просто начали косить… Прот.В.Сорокин: …После переписи, когда узнали, что большинство верующих. Прот.А.Степанов: …начали уничтожать. Ну тогда были репрессии гораздо более широкие, не только по религиозным мотивам. Но в частности очень многих из тех, кто сидел, тот же митрополит Петр (Полянский) и Кирилл (Смирнов) и масса других, которых не успели еще расстрелять и которые уже просидели по 10-15 и больше лет, их всех расстреляли. То есть наверное митрополит Сергий пережил страшную внутреннюю драму, связанную не только с тем, что многие от него отошли, но и с тем, что всеми этими уступками, на которые он шел, он не смог спасти почти никого. Прот.В.Сорокин: Он не столько шел, сколько его принуждали признать. Ну отправится на Соловки и расстреляют. И все, к кому попадет это все? Тучков сядет на его место или посадят священников-обновленцев? Прот.А.Степанов: Ну да, какая-то альтернатива была бы. Прот.В.Сорокин: Не было альтернативы. Прот.А.Степанов: Была альтернатива катакомбная, уйти в подполье. Прот.В.Сорокин: И отдать всех тех людей, которые поверили ему, хоть временному человеку, ответственному? Я думаю, что было бы значительно хуже, если бы на его месте оказался кто-нибудь послабее или пожестче. Как раз у него были данные к тому, чтобы в это время искать более или менее приемлемые решения. Конечно, все его заявления, которые мы сегодня анализируем под микроскопом с точки зрения сегодняшнего дня, – мы не уверены в том, что это он сам их писал. Иногда, наверное, вместо него их писали. Прот.А.Степанов: Высказываются предположения, что Завещание Патриарха Тихона и заявления митрополита Сергия писались более или менее одной рукой, потому что слишком одинаковые обороты. Но правда и митрополит Сергий мог использовать для увеличения авторитета своего текста обороты оттуда, но, в общем, такое предположение у историков тоже есть, насколько я знаю. Но понятно, что и тот, и другой подписывали эти тексты. Прот.В.Сорокин: Для меня сильным аргументом является то, что митрополит Сергий всегда понимал свое служение очень ответственно и очень бдительно всегда следил за своим служением. Его мгновенная реакция на начало войны. Мгновенная реакция, в тот же день. Он сразу выпускает Послание. Представляете, как человек должен был быть нравственно, духовно готов сказать, написать то, что сейчас нужно людям? Это же все признают. Еще Сталин, другие еще не могут опомниться, понять, что произошло, а он сходу говорит все: «Мы вместе с народом. Это наша Родина». Вот этот аргумент является для меня очень сильным, когда он сказал, что нужно Родину любить не за страх, а за совесть. И вот он доказал это. Прот.А.Степанов: Это его заявление, видимо, сыграло очень существенную роль, потому что в 1943 году Сталин вызвал его и еще двух известных оппонентов. Прот.В.Сорокин: Это было главным, что Церковь заняла такую позицию. Это все-таки говорило очень о многом. Посылая нам все эти испытания в ХХ веке, Господь нам продемонстрировал, как важно доверие Богу… Вот он выдержал испытание. Ведь ему оставалось жить 3 года. Человек в таком возрасте, а его не запугали, он не привык сдавать. Вы говорите, сдал. Ничего он не сдавал. Его же могли в то время расстрелять, это же религиозная пропаганда, еще антирелигиозные законы все действовали. Представляете, война, а он тут с воззваниями. На это нужна была смелость. Это мы сегодня рассуждаем, спустя столько лет. На самом деле, мне кажется, это доказательство того, что у него всегда была позиция за Церковь Божию, чтобы помочь. Прот.А.Степанов: Отец Владимир, может быть, несколько слов скажете о том, как сложилась его личная судьба дальше? Дальше он продолжает быть заместителем патриаршего местоблюстителя, до какого времени? Прот.В.Сорокин: Война начинается, он выпускает свое Послание, известное Обращение. Проходит какое-то время, и он, Вы уже сказали об этом, попадает на прием к Сталину в числе трех, и ведет там себя очень мудро, очень смело и спасительно для Церкви. Сталин принял его позицию: ослабили гонение на Церковь, открыли духовные школы, он же тогда ставил этот вопрос, выпустили духовенство из тюрьмы. Не всех, конечно. Прот.А.Степанов: Тех, кто еще оставался. Прот.В.Сорокин: Не всех, это понятно. В 1943 году он оказался в эвакуации в Ульяновске, а 8 сентября 1943 года избран был и 12 сентября 1943 года интронизован Патриархом Московским и всея Руси. Прот.А.Степанов: В это время он был уже местоблюстителем. А когда он стал местоблюстителем, а не заместителем местоблюстителя? И кто ему этот титул присвоил? Как это было? Прот.В.Сорокин: С 10 декабря 1925 года он заместитель патриаршего местоблюстителя, с 10 ноября 1926 года по 27 марта находился под арестом, 12 апреля 1932 года награжден правом перенесения Святого Креста на богослужении, а 27 апреля 1934 года назначен и 2 мая 1934 года возведен на кафедру Московскую и Коломенскую с присвоением титула «блаженнейший» и правом ношения двух Панагий указом Московской Патриархии от 1936 года, и с 1937 года он патриарший местоблюститель, уже с 1 января. Прот.А.Степанов: А кто его поставил? Прот.В.Сорокин: Синод. При нем же был Синод. Прот.А.Степанов: Собственно, это произошло в связи с расстрелом митрополита Петра. Он был местоблюстителем и до самой своей смерти он им и оставался. Прот.В.Сорокин: Конечно. Пока не получили сведений, что он расстрелян. Он не нарушал традиций. Прот.А.Степанов: То есть он не брал на себя, не возводил на себя местоблюстительство. Прот.В.Сорокин: Не брал и не пытался присваивать себе больше. Вот когда стало ясно, что митрополита Петра устранят, он стал патриаршим местоблюстителем. И уже в полную меру ответственности стал действовать. Поэтому он обратился с этим Посланием. А уже в 1943 году было получено разрешение собрать Собор, и тогда уже соборно поставили его в патриархи. Его 8 сентября избрали, а 12 сентября он интронизован был Патриархом Московским и всея Руси. Прот.А.Степанов: Когда он умер? Прот.В.Сорокин: Умер он 15 мая 1944 года. Посчитайте, сколько он был патриархом. Прот.А.Степанов: Полгода. Прот.В.Сорокин: Так ведь Господь благословил, раз его труд был на пользу Церкви, увенчал его патриаршим саном. Я думаю, что это один из выдающихся иерархов. Конечно, время такое, конечно, его деятельность вызывала у людей недоумение, и вопросы, и споры, а что делать? Господь так благословил, мы сегодня должны воспринимать это как перст Божий. Я все-таки на это время смотрю так. Да, это было лихолетье, но это все-таки время испытаний было. И он со своей задачей справился, и смог все-таки вывести Церковь. Это великое дело. Прот.А.Степанов: Во всяком случае, Церковь сохранилась, не в подполье и катакомбах, а в открытом состоянии. Прот.В.Сорокин: Он окончательно вывел Церковь на свое место. Я считаю, что слава Богу, что Господь нам посылает таких людей, как митрополит или Патриарх Сергий. Прот.А.Степанов: Спасибо, отец Владимир. Я напоминаю, что сегодня наша программа была посвящена митрополиту Сергию (Страгородскому), впоследствии Патриарху, как мы говорили, очень короткое время носил он этот титул. В нашей программе сегодня принимал участие настоятель Князь-Владимирского собора, председатель епархиальной комиссии по канонизации святых Санкт-Петербургской епархии протоиерей Владимир Сорокин. Прот.В.Сорокин: Спасибо большое Вам, отец Александр. Надеюсь, что наши беседы помогут людям разбираться не только в нашем историческом прошлом, но сориентироваться и сегодня. Все-таки уважение и чувство единства вокруг своего правящего архиерея и вокруг нашего Патриарха имеет колоссальное значение. Прот.А.Степанов: Всего вам доброго, дорогие радиослушатели. У микрофона был протоиерей Александр Степанов.