Православие в Польше: вера, политика, храмы, люди

Программа Марины Лобановой

«Встреча»

Гость: Вадим Ибрагимович Мусаев, доктор исторических наук, профессор Высшей школы международных отношений Гуманитарного института СПб Политехнического университета, ведущий научный сотрудник СПб Института истории РАН

Тема: книга «Православие в Польше в 1870-1920-е гг.»

Эфир: 1 ноября 2025 г.

АУДИО

Доктор исторических наук Вадим Ибрагимович Мусаев – автор монографий «Ингерманландский вопрос в ХIХ веке», «Политическая история Ингерманландии в конце XIX — XX вв.», «Россия и Финляндия: Миграционные контакты и положение диаспор (конец XIX в. — 1930-х гг.)», «Эстонская диаспора на Северо-Западе России во второй половине XIX — первой половине ХХ в.», «Между Западом и Востоком: Православие в автономной и независимой Финляндии (1890-е — 1930-е гг.)», «Православие в Прибалтике в 1890 — 1930-е гг.», «Иноконфессиональные христианские общины на Северо-Западе России в 1900 — 1930-е гг.», специалист по истории Гражданской войны на Северо-Западе России, один из авторов трехтомной энциклопедии «Россия в Гражданской войне. 1918-1922».

В 2025 году вышла новая книга историка – «Православие в Польше в 1870-1920-е гг.», которая была представлена на конференции «Актуальные вопросы современного богословия и церковной науки» в Санкт-Петербургской Духовной Академии.

Вадим Мусаев:

Я уже давно занимаюсь историей православия на бывших западных окраинах бывшей Российской империи. Это завершение своего рода трилогии: первая книга «Православие в Финляндии», затем «Православие в Прибалтике», и вот теперь «Православие в Польше». То есть на землях, которые ещё и в имперское время в основном были населены и иноэтничными, и инославными жителями, православные составляли всегда меньшинство. И всегда православные епархии, которые здесь были образованы в разное время, имели серьёзные проблемы в своём развитии, существовании. Ну а после распада Российской империи эти земли оказались за пределами России, в независимых государствах (или новых, или восстановленных, как Литва или Польша) и здесь православные структуры, православные верующие оказались в особенно сложном положении, без поддержки из бывшего центра.

В этих новых или новых старых, опять же, государствах православные верующие вынуждены были как-то выживать в новых для них условиях. Вот эти сюжеты в моих трёх монографиях и рассматриваются.

…

Те выдающиеся архиереи, кто прошёл через служение в Финляндии или Польше, потом всё-таки в Россию как правило возвращались. Тот же самый, например, архиепископ Финляндский и Выборгский Сергий (Страгородский), будущий заместитель местоблюстителя патриаршего престола, будущий патриарх, вернулся в Россию, возглавил Нижегородскую епархию, тот же будущий Святейший патриарх Тихон (как раз, кстати, именно из Польши он был переведён в Северную Америку, на кафедру епископа Алеутского и Аляскинского, потом вернулся, кстати сказать, на Литовскую кафедру, в Литовскую епархию, оттуда во время войны эвакуировался, и стал уже, как мы хорошо знаем, митрополитом Московским, потом уже патриархом Московским и всея России). То есть многие архиереи проходили такой замысловатый, сложный путь: из России на эти окраины, в Финляндию, в Прибалтику или в Польшу, потом обратно, возглавляли самые разные кафедры. Ну вот опять же, пример архиепископа Смоленского Серафима (Остроумова), который тоже долгие годы был связан с Польшей, сначала как наместник, потом как настоятель Яблочинского Свято-Онуфриевского монастыря Холмской епархии, много сделал для его развития, и материального, и духовного, потом стал ректором Холмской духовный семинарии, и потом уже в эвакуации заботился и о пастве, которая оказалась разбросанной по всей России. Дальнейший его путь – епископ, потом архиепископ Смоленский. Как мы знаем, он один из священномучеников Русской Церкви, он погиб в тридцатые годы во время репрессий.

Архиепископ Смоленский Серафим (Остроумов) расстрелян 8 декабря 1937 года в Катынском лесу.

Были и те, кто оказался от России оторванным, как, например, архиепископ, потом митрополит Литовский Елевферий (Богоявленский), который единственный из архиереев Русской Церкви, которые оказались в епархиях, отделённых от России, сумел сохранить каноническую связь с Московской патриархией.

Архиепископ Виленский и Литовский Елевферий (Богоявленский) в ноябре 1928 года приехал в Москву, где был возведен в сан митрополита заместителем местоблюстителя патриаршего престола митрополитом Сергием (Страгородским). Этой поездке в СССР (сразу после знаменитой Декларации 1927 года, внесшей раскол в Церковь) он посвятил книгу «Неделя в патриархии», где описал свою беседу с митрополитом Сергием (Страгородским) по поводу слов Декларации про единые у Церкви и Советского Союза радости и про то, что «всякий удар, направленный в Союз» суть удар в Церковь.

Один из самых выдающихся деятелей Православия в Польше (и из героев этой книги) – епископ, потом архиепископ, потом митрополит Евлогий (Георгиевский). Он особенно хорошо известен, наверное, как глава Западноевропейского экзархата (или Парижского экзархата) и как автор воспоминаний «Путь моей жизни». Вот он, пожалуй, на меня произвёл наиболее сильное впечатление… Разумеется, любые воспоминания страдают некой предвзятостью, это неизбежно, потому что всё-таки личностный фактор всегда проявляется, этого никому не избежать в своих воспоминаниях.

…

Какие ошибки сделаны в период Российской империи властями в Польше именно в религиозной политике? Тут не только моё личное мнение, это как раз мнение, которое выражали в 1870-х годах и различные общественные и государственные деятели, и церковные в том числе, это как проводилось это вот воссоединение униатов. То есть слишком поспешно это было сделано, с использованием административного давления. Вот отсюда и феномен так называемых упорствующих, которые вроде бы формально были воссоединены, но всячески уклонялись от посещения православных храмов и участия в богослужениях. Таких набралось до 100 тысяч в  общей сложности. И именно вот это увлечение принудительным администрированием, таким вот давлением, и было объектом критики. Я привожу немало высказываний на эту тему, про отсутствие добровольности.

Сторонники такой поспешности, такого силового метода, противники метода постепенного воссоединения, путем миссионерским, проповедническим, на принципах добровольности, –  они говорили, что если бы не было этого принуждения, то тогда бы воссоединение униатов было бы ещё сложнее, а католичество только усилилось бы.

То есть это было тоже таким дискуссионным моментом и в то время тоже. Хотя больше было тех, кто выступал с критикой этой поспешности и этого принудительного администрирования. И, наверное, больше правы те, кто выступал с критикой. То есть если бы всё-таки эту религиозную политику проводили более мягко, более осторожно, более обдуманно и тактично, то и эффект был бы, наверное, всё-таки большим. То есть те, кто был совсем вот прямо против обращения в православие, те бы, собственно, всё равно бы не вошли в Православную Церковь. А остальные под этим примером более мягкой, более обдуманной политики всё-таки, наверное, быстрее бы присоединились к Православию, и были бы более искренними, более верными прихожанами.

См. также: