6+

О символизме

Программа Артема Гравина

«Исследования и исследователи»

Цикл «Символ в античной философии и богословии раннего христианства»

Гость: Дмитрий Сергеевич Курдыбайло

Тема: «Раннехристианский символизм и его предпосылки»

Эфир: 24 ноября 2022 г.

АУДИО

 

Программа посвящена символическому восприятию действительности в архаичных культурах, истории возникновения понятия символ, стоической традиции истолкования мифов и её рецепции в богословии Филона Александрийского и Климента Александрийского, отличию символа от тюпоса, аллегории и метафоры, а также об основных функциях символа согласно раннехристианским александрийским богословам.

 

В рамках нового цикла бесед гостем в нашей студии станет Дмитрий Сергеевич Курдыбайло, кандидат философских наук, старший научный сотрудник Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена, специалист по христианскому и языческому неоплатонизму, а также византийской паристике.

 

В цикле бесед «Символ как философская и богословская категория» Дмитрий Сергеевич расскажет об особенностях использования категории символа в позднеантичном язычестве и восточно-христианском богословии, а также о специфике символического мышления и символического восприятия действительности.

 

Напоминаем, что программа «Исследования и исследователи» («И&И») выходит каждый четверг в 21.40 (повтор в пятницу в 15.10).

 

Дмитрий Курдыбайло:

 

Из рассуждений Климента Александрийского о природе и назначении символизма, кроме многих уверений в древности и распространенности его в различных религиозных и философских традициях, можно выделить следующие функции символа:

 

– «охранительная»: с одной стороны, загадочность символического языка охраняет от прикосновения к священному учению людей, к этому неподготовленных – «нечистое не должно касаться чистого», а «духовное могут оценить только духовные»; однако делается это не из «ревности» или «жадности» (т.к. с христианской точки зрения эти качества не могут быть приписаны Богу), но из заботы о самих постигающих людях, которые «разгадывая» «загадки, символы, аллегории, метафоры», сами совершенствуются в познании истины, подготавливаются к богопознанию. Более того, человек может испытать даже вред от познания истин, к восприятию которых он еще не готов. Таким образом, символ становится инструментом богообщения, а «охранительная» функция при этом оказывается одновременно и педагогической;

 

– «анагогическая» (возводящая): кроме того, что педагогическая функция применительно к совершенствованию в богопознании уже может рассматриваться и как анагогическая, отметим особо такой пассаж: из чистой любви взирающий на телесную красоту, однако наслаждающийся не телесным образом, но душевным, как я полагаю, воспринимает тело как некое изображение, посредством которого он восходит к творцу этого создания и к истинной красоте. Так восходит он к святому символу, светоносному образу праведности, являемому восхождением ангелов…

 

– «манифестирующая» (выражающая): символ свидетельствует, являет, раскрывает символизируемое лучше, чем прямое, однозначное, буквальное описание. Здесь Климент приводит целый ряд аргументов: прежде всего, «сокрытые вещи, просвечивающие через завесу, оставляют впечатление об истине более внушительное и значительное, подобно тому, какое являют собой фрукты на дне ручья, просвечивающие через воду, или формы, покрытые вуалью, которая слегка меняет их очертания», – «вуаль» или загадочность символического описания скрывает малосущественные детали предмета и подчеркивает наиболее значимые, помогает выделить его сущностные черты, тогда как «всестороннее освещение проявляет дефекты в вещах», то есть их акцидентные особенности. Затем Климент подчеркивает полисемантичность символа, возможность различного толкования одного и того же образа или высказывания, что для него не недостаток, а напротив, достоинство: чем шире и разнообразнее спектр возможных толкований, тем богаче символ, тем глубже его значение. Возможно, конечно, и неправильное истолкование символа неопытным человеком, но это вовсе не может быть причиной отказа от символического языка. Во-первых, как много раз подчеркивает Климент, «энигматический» язык свойствен «практически всем священным текстам», и, в частности, Спаситель всенародно излагает Свое учение в притчах, но смысл их истолковывает только ученикам. Наконец, у Климента есть вполне цельная концепция апофатического богопознания, и символический язык становится не только самым подходящим, но и единственным способом вести речь о Неизреченном.

 

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Наверх

Рейтинг@Mail.ru