Блокадный символ – дневник

Программа Марины Лобановой

«Встреча»

Тема: история России в дневниках и письмах, работа Центра изучения эго-документов «Прожито», сайт prozhito.org

Гости: Георгий Шерстнев, Елена Фефер, Анастасия Павловская

…

АУДИО 1

Эфир 5 декабря 2020 г.

Георгий Шерстнев, архивист Центра «Прожито»

…

«Как ни странно, но от самоизоляции во время пандемии мы очень выиграли – у нас стало намного больше волонтеров.

Большая часть наших волонтеров – гуманитарии, люди с гуманитарным образованием, в возрасте примерно от 20 до 40 лет. Значительная их часть – студенты. Не самая большая часть волонтеров, но самая стойкая – это люди возраста старше 60, у которых больше времени, часто это те люди, которые сами уже передавали нам какой-то материал, из тех, что сохранились у них в семье. Это люди, которые хорошо понимают ценность таких материалов.

Сейчас на сайте загружены дневники порядка 2 тысяч авторов, при этом учтены на сайте порядка 7 тысяч авторов дневников. 2 тысячи дневников можно прочитать полностью на нашем сайте. А о существовании 7 тысяч дневников нам известно.

Сейчас к нам довольно регулярно поступают дневники от их владельцев. Каждую неделю на нашу почту приходят письма от людей, которые готовы поделиться материалами из своего семейного архива. Иногда информацией о существовании дневника в архиве с нами делятся историки, которые работают в архивах – они занимаются своей темой, но попутно видят в архиве документы, понимают, что это может быть интересно нам, и дают нам эту информацию.

…

Тексты на нашем сайте существуют не только для чтения, но и для анализа их – историками, лингвистами, и для этого тоже надо создавать специальные инструменты. Решение этих технических задач – довольно тоже трудозатратное и времязатратное дело, поэтому то, что мы намерены дальше заниматься не только дневниками, но и воспоминаниями, и письмами, создавать электронный архив копий рукописей – это наши довольно масштабные планы.

Главная, и, как мне кажется, наверное, самая интересная задача, которую решает сайт «Прожито» — описать, как частный человек ощущал себя как личность. Дневники и воспоминания, безусловно, дают много фактического материала. Но есть такая презумпция у историков – не верить все-таки тому, что написано. Или верить с большими оговорками и в очень ограниченной степени. Но главное, о чем проговариваются люди в дневниках и воспоминаниях – то, как они видят себя.

В этом отношении интересный пример – это дневники комсомольцев 1930-х годов, у нас их довольно много, они очень содержательные. На их страницах можно очень хорошо видеть, как вот это официальное советское постоянно вступает в странное сочетание, часто конфликт, с личным, персональным, критическим отношением к официальному языку и к официально одобряемым способам восприятия себя. Вопреки тому, что часто у широкой публики есть ожидания от текстов 30-х годов и от советского вообще как чего-то единообразного, под одну гребенку – как раз эти дневники дают пример очень яркого сопротивления личного общественному, частного – тому, что спускается сверху.

Сейчас мы работаем над новой разметкой на нашем сайте, мы планируем ввести возможность ввода географических локаций и считаем, это будет очень полезно. Еще один важный инструмент – это список всех упоминаемых имен. Это также планируем сделать в инструментах поиска на сайте. Но сегодня и сам по себе текстовый корпус – это уже исследовательский инструмент.

Проекты с участием детей – да, есть, например, дети набирают текст дневников своих сверстников разных эпох. Школы – это тоже часто места хранения дневников, часто они хранят блокадные дневники, им передают свои архивы выпускники, мы очень заинтересованы в сотрудничестве со школами, а школы заинтересованы в том, чтобы их коллекции получали большую известность.

Интересные случаи – да, постоянно происходят. Например, недавно человек нашел на нашем сайте дневник своего отца. А вообще-то дневник – это такой жанр, в котором удивительно всё».

…

…

АУДИО 2

Эфир 19 декабря 2020 г.

Елена Фефер, волонтер Центра «Прожито»

…

«Я живу в небольшом городе Саратов. Я программист. А волонтером я стала, наверное, благодаря радио. В моем детстве у всех было радио, и моей любимой передачей был «Театр у микрофона».

…

Я вышла на проект «Прожито» через «Arzamas.academy», написала письмо в «Прожито» и сказала, что хочу быть волонтером.

В «Прожито» есть еще такая очень приятная традиция – они собирают Лаборатории, это когда волонтеры встречаются воочию. И вот прямо здесь и сейчас организаторами достается какой-то неизвестный дневник, который вообще никто никогда не читал, распределяются страницы и мы вот прямо здесь читая, узнаем, что же это за человек.

Не надо думать, что дневник – это текст, в котором все главное подчеркнуто красным карандашом, а второстепенное написано мелким почерком. Совершенно не так. Ведь люди часто ведут дневник, чтобы разобраться в себе, в какой-то ситуации. И получается, что мы разбираемся вместе с ними.

Самое подкупающее в дневниках – это, конечно, искренность и эмоциональность.

Я не уверена, что по маленькому отрывку можно понять человека, я в это не верю. Мне нравится заниматься длинными дневниками, когда несколько лет ведется дневник. Но четкого предпочтения у меня нет – время определенное или возраст… Мне нравится разное.

Сейчас пандемия отменила очные встречи в Лабораториях, и – невероятно расширила круг, потому что через вот это замечательное изобретение человечества – Zoom – где мы сейчас с вами общаемся, мы видим людей, общаемся, и там мы встречаемся все – волонтеры из Перми, из Омска, и так далее, география очень широкая. И я вижу – я никоим образом не исключение. И другие люди стремятся тоже – увидеть за буковками человека. Это очень трогает, да.

А скучно бывает читать, когда автор пишет, например, о ценах на помидоры, а второй скучный момент – когда автор думает, что он опишет сейчас вот какое-то событие, свое душевное переживание – высоким литературным стилем, вот это – просто смерть, как правило, это очень беспомощный текст, в котором теряется самое главное – эмоциональность уходит, уходит вот эта непосредственность излияния, а заменяется штампами. Но, к счастью, это нападает на авторов временами.

Про самоцензуру в дневниках советского периода – это даже не обсуждается. Конечно, да, это было. Например, у меня был дневник женщины, которая длительный период времени вела дневник, а в 37 году у нее дневниковых записей ровно две. И если раньше у нее были какие-то замечания о политике, о бюрократии – это естественно, у нас у всех же глаза есть, мы видим какие-то недостатки, то после 37 года в ее дневнике это напрочь исчезло – только личные и только бытовые подробности. Умолчания – они очень красноречивы бывают.

Сейчас я работаю с дневником – женщина из Тбилиси, у меня сейчас 45 год, апрель, война заканчивается.

Читать дневники – да, я с удовольствием читаю дневники на сайте «Прожито». В одном дневнике – меня совершенно покорило жизнелюбие его автора.

Дневник – разочарование? Для меня это был дневник Вениамина Каверина. Одна глава – совершенно замечательная, а потом – раз, и пошла какая-то мякина… И так скучно, так не откровенно – вот это было лично для меня огромным разочарованием.

Ценность дневников в том, что их много. Мне кажется, мы читаем дневники, в первую очередь, для того, чтобы узнать что-то о себе. Поэтому, может быть, я могу посоветовать, во-первых, самим вести дневник, и во-вторых, конечно, зайдите на сайт – и я уверена, что вы найдете там то, что вас интересует. Это могут быть и статс-дамы, и блестящие офицеры, и какие-то скромные люди, у которых необыкновенная – и трагичная, и глубокая, и очень трогательная судьба».

…

…

АУДИО 3

Эфир 6 февраля 2021 г.

Анастасия Павловская, историк, редактор Центра «Прожито»

…

«Я могу сказать, сколько сейчас существует известных блокадных дневников – 500.

Мы сейчас составляет библиографию, на данный момент это самая большая библиография блокадных дневников.

…

До того, как я начала плотно заниматься дневниками, я в целом довольно малое количество текстов читала блокадных, отчасти потому, что большинство текстов были опубликованы только за последние 10 лет. Когда я открыла для себя эти тексты, конечно, это было для меня большим очень впечатлением.

Если все дневники, библиография, которые мы загрузили на сайте, за 19-20 век – это примерно 6 тысяч позиций, то 500 из них велись в блокадном Ленинграде. Довольно ограниченный период времени и на территории одного только города.

Меня также поразило, что дневники вели практически все группы населения, нельзя сказать, что хоть какая-то группа не была вовлечена в писание дневников. Единственное – довольно мало дневников пенсионеров. А вот по всем остальным категориям населения дневники распределяются достаточно равномерно.

И притом, что я уже очень начитана этими текстами, есть какие-то тексты, которые меня трогают до глубины души до сих пор. То есть чувство не притупляется совершенно. Есть ряд текстов, которые я без слез не могу читать.

Как исследователя меня поражает то, что в блокадных дневниках содержится много такого, чего не найти в других источниках.

Мой самый любимый пример – это информация о ценах на черном рынке. Потому что в очень небольшом количестве других источников фиксируется эта информация, в основном в сводках НКВД, но в блокадных дневниках это довольно распространенная вещь, и мы в целом можем составить и я надеюсь, мы в скором времени это сделаем, вот такие вот графики этих цен, распределение цен по разным рынкам в Ленинграде. То есть много еще такого, неисследованного в этих текстах, много неожиданного. Нельзя, я думаю, будет еще много лет сказать, что блокадные дневники уже исследованы вдоль и поперек. Всегда будет то, что привлечет исследователей.

Есть несколько текстов, которые я считаю очень важными. Один из моих самых любимых дневников – дневник Алексея Винокурова. Он вел дневник начиная с января 1942 года. Он интересен своей жизненной ситуацией – этот человек был расстрелян в блокадном Ленинграде. Он попал в поле зрения НКВД в тот момент, когда разместил объявление о покупке слайдов с изображениями красот родной страны. И он в своем дневнике довольно подробно описывает, как впервые встретился с сотрудников НКВД – и это удивительно, это не то что в блокадных дневниках, это вообще мало где можно найти. И в самом этом дневнике есть пометки следователя – то есть дневник использовался как вещественное доказательство».

…

ФРАГМЕНТ

Дневник А.И. Винокурова

Опубликован на сайте «Прожито»

 …

«5 февраля. Кто-то нацарапал каракулями на моем объявлении: «Приходите от 3-х до 5-ти час. дня на Невский пр., д. 104, ком. 93». Отправившись по указанному адресу, я оказался в грязной, закопченной комнате, которая представляла собою скорее склад мебели, чем жилое помещение. В ней находились двое — дикого вида старуха с торчащими на голове клоками седых волос, похожая на умалишенную, и краснорожий детина лет тридцати, одетый по-советски, т. е. в военный костюм, штатское пальто с каракулевым воротником и шапку-ушанку.

Входить в это отвратительное логово и иметь дело с его обитателями не хотелось, но раз дело начато, то надо же его закончить. Впрочем, мне не дали возможность раздумывать. Старуха сразу же, как я вошел, обратилась ко мне с просьбой: «Внушите, пожалуйста, гражданин, этому болвану, что за деньги я ничего не продаю; если ему нужен зеркальный шкаф, то пусть расплачивается продовольствием». Сцена продажи шкафа, разыгранная, как потом выяснилось, специально для меня, была достаточно естественна. Меня приняли за человека, пришедшего выгодно реализовать продовольствие, и постарались. Узнав же, что зеркальными шкафами я не интересуюсь, принципиально не вмешиваюсь в чужие дела, а пришел купить негативы, переменили тактику. Детина пробормотал что-то несвязное и исчез, а старушка принялась расспрашивать, какие негативы мне нужны и для какой цели. Узнав, что я — преподаватель географии, а не шпион, она искренне огорчилась: «Ну вот, я так и знала, что попусту потеряем время. Произошло небольшое недоразумение, придется вам пройти, гражданин, в НКВД и объяснить для какой цели вы хотели купить негативы».

Детина, вызванный старушкой, по-видимому, с помощью электрического звонка, внезапно появился снова, он предъявил мне удостоверение на имя мл. лейтенанта милиции и предложил отправиться вместе с ним. В НКВД было скучно. Сотрудники этого учреждения поражали своей тупостью. Глупая процедура допроса продолжалась около 3-х часов. Лейтенант с трудом написал протокол, который я ему почти продиктовал. Один из методов борьбы со спекуляцией и шпионажем мне теперь несколько знаком».

…

Читать дневник на сайте «Прожито»

…