Программа Артема Гравина
«Исследования и исследователи»
Гость: Владимир Александрович Егоров
Тема: религия и анархизм. Презентация коллективной монографии «Апология безвластия: Анархистская альтернатива решения социально-политических проблем»
Эфир: 4 августа 2022 г.
АУДИО
Программа посвящена современным философским рецепциям левой и, в частности, анархистской, мысли, проблеме соотношения социального анархизма и религиозных практик, мистическому анархизму русского сектантства, а также творчеству антрополога Дэвида Гребера.
Владимир Егоров:
Основоположники российского анархизма, М.А. Бакунин и П.А. Кропоткин, на различных этапах своей жизни по-разному относились к религии, каждый по-своему пройдя свой сложный эволюционный путь. В общем, они не отрицали религию как феномен, как идею, как акт веры, как стремление к совершенствованию, как наличие идеала etc.
При этом со временем отношение к религии, выраженной в коллективной, институциональной форме, стало у них меняться. Они проводили четкую грань между религией как совершенной идеей, актом личной веры, и религией в том виде, в котором она существовала в социально-политическом пространстве, как то, что развращает человека, как то, что транслирует власть, создает еще один институт подавления личности, дополнительный государству, и вызывает немощь пролетариата. А он и так в своем бытии оторван от всего, что только можно, и такая религия никак не может ему дать того, что необходимо для развития свободной творческой личности. Известная максима Михаила Александровича Бакунина: «Бог существует, значит, человек – раб. Человек разумен, справедлив, свободен, значит, Бога нет. Мы призываем всех выйти из этого круга, теперь выбирайте», – на долгие годы сформировала отношение анархизма к религии, да и сейчас сохраняет свою актуальность, хотя уже давно известен и христианский анархизм, и иные виды религиозного анархизма.
Н.А. Бердяев в своей работе «Философия неравенства» в «Письме десятом. Об анархизме» отмечал, что: «Идеология анархизма в большинстве случаев имеет антирелигиозное обоснование и дышит пафосом атеистическим. Таков анархизм Бакунина, анархизм М. Штирнера, анархизм динамитчиков, анархистов действия. Анархизм, прежде всего, направлен против Царя Небесного, а потом уже против царей земных. Но идеология анархизма может обосновывать себя и религиозно, может выдавать себя за религиозное учение и во имя Бога отрицать всякую власть на земле. Таков анархизм Л. Толстого, анархизм Э. Карпентера, анархизм духоборов и сектантов, отрицающих всякое воплощение божественных начал в историческом процессе. Религиозный анархизм – явление совершенно особого порядка».
Такая позиция выведения Бога за скобки не является чем-то особенным, оригинальным, неординарным, и вполне вписывается в научную парадигму того времени, в которой мир – мир, конечно, социальный – рассматривается как нечто творящее себя самоё при главенствующей роли человека и человеков как движущей социальной силы, является продолжением новоевропейской традиции «расколдовывания», объяснения мира и освобождения его от метафизических сил в пользу сил социальных. Таковы были мировоззренческие установки XIX в. как результат творческого осмысления и продолжения начавшихся процессов Нового времени с его секуляризацией, разведением ранее бывшей средневековой модели идеологического единства светского и религиозного институтов.
…
Отдельно стоящей персоной и явно не апологетом анархизма являлся Лев Николаевич Толстой, который никогда не позиционировал себя анархистом, но таковым считается по своим взглядам на государство. В своих дневниках 1906 г. Л.Н. Толстой отмечал, что: «Меня причисляют к анархистам, но я не анархист, я христианин. Мой анархизм есть лишь применение христианства к отношениям людей». Свои взгляды на государство он отразил в работе 1910 г. «Суеверие государства», в которой высказал свое неприятие подавляющей роли государства в отношении своих граждан, его насилии, манипулировании и даже лжеучении, приучающем «добрых людей делать дела, противные совести и закону Бога: обирать бедных, судить, казнить, воевать и думать, что все эти дела не дурные».
…
С критикой взглядов Л.Н. Толстого выступал Николай Бердяев, который в 1916 г. в работе «Духовное христианство и сектантство в России» писал, что Толстой хотел разорвать свои отношения с обществом, которое считал несправедливым, и искал той божественной простоты, которая была в глубине России, в общинном представительстве народных христианских сект, в отдельных личностях с их духовными поисками и находками. Толстовский отказ от насилия вызван страхом физического насилия, уход от мирских страданий вызван страхом страданий. Бердяев отмечает замкнутость такого христианства, его отрыв от мировой культуры и мировой исторической мысли, узость мышления и ее болезненность, отрыв от общественной и государственной жизни: «Слабость и плоскость толстовской религии слишком легко открывается, и критиковать толстовскую доктрину уж слишком легко. Толстовство в узком смысле слова – незначительное явление и совершенно несоизмеримое с величиной самого Толстого, с размерами его духовной жажды и его судьбы».