К 80-летию начала Блокады Ленинграда

Update Required To play the media you will need to either update your browser to a recent version or update your Flash plugin.

НОВОСТИ СЕРВИСА СКАЧИВАНИЙ

Блокада Ленинграда — на Сервисе скачиваний

За годы существования радиостанции Петербургской митрополии создано несколько десятков наименований передач и циклов передач о Блокаде.

Но, можно сказать, самыми востребованными за всё время стали три — с участием крупных петербургских историков, и три — в стиле мемуаров.

Предлагаем их вашему вниманию.

САМЫЕ ПОПУЛЯРНЫЕ ПЕРЕДАЧИ О БЛОКАДЕ С УЧАСТИЕМ ИЗВЕСТНЫХ ИСТОРИКОВ

САМЫЕ ПОПУЛЯРНЫЕ МЕМУАРНЫЕ ПЕРЕДАЧИ О БЛОКАДЕ

БЛОКАДА. ЗАПОЛЯРЬЕ
Воспоминания Елены Корольчук

Фрагмент

… жизнь продолжалась, ставя перед людьми всё более и более трудные задачи. От их решения нельзя было уклониться, но рецепта, как их выполнить, тоже не было. Постепенно начали надвигаться холода, которые за зиму унесли немалые тысячи ленинградцев. Не все были в состоянии обеспечить себя топливом. А холод был не более милосердным, чем голод. Он же, тем временем, всё усиливался, доводя людей до крайности.
В доставке хлеба в булочные участились перебои и большие опоздания. В один из таких дней мы с Наташей встали в очередь в четыре утра, оказавшись уже где-то в шестом десятке. По идее, булочная должна была открыться в девять утра, но так как хлеб ещё не привезли, а другого ничего не было, она была закрыта. А морозище, как нарочно, лютовал. Термометр показывал минус тридцать два. Мы с Наташей поочерёдно бегали домой погреться (булочная была, на счастье, в нашем доме). Некоторые, особенно близко стоявшие от входа, отходить от очереди боялись, чтоб не потерять её, потому что никто не знал, когда привезут хлеб. Бесконечно долго тянулись часы бесплодных ожиданий. Кое-кто, не выдерживая этого жестокого испытания, уползал домой, чтобы подвергнуть себя ещё большему страданию: абсолютному голоду до следующего дня.
Очередь представляла собой печальное зрелище. Каждый старался как-то уберечься от неумолимого мороза и накручивал на себя всё, что могло удержать те капли тепла, которые ещё хранило почти обескровленное тело – шапки-ушанки, различные шарфы, шали, платки, фуфайки, какие-то невообразимые кацавейки, даже ватные одеяла. На ногах – тоже большое разнообразие невероятных «обувок».
За нами стояла одна женщина, возраст которой уже было трудно определить. Лицо её буквально остекленело от сильных отёков и голода. Она очень долго стояла молча, но вдруг заговорила осипшим, слабым голосом: «Завтра я уже, наверно, не приду…» Длинная пауза. «У меня в комнате пять покойников. Живая я одна. Вот получу хлеб, приду домой и лягу в одну постель с умершим мужем. Больше некуда. Там хоть тёплое одеяло. Стёкла в комнате выбиты все до одного, а заделывать их нечем и некому. У меня сил так мало, что я, наверное, не дойду до дома». И замолчала, отдавшись снова своим печальным мыслям. А может быть, просто впала в голодный транс. Да и дышать на морозном воздухе было затруднительно.
Некоторые женщины со слезами на глазах делились своими невзгодами: «Ну чем, чем кормить маленьких детей?! Лежат в постельке и жалобно стонут. Единственное, что могло бы их успокоить, это еда. Соскребаем всё, что только возможно, но этого совершенно недостаточно». Снова наступает общее молчание. Каждый углубляется в свои безнадёжно неразрешимые проблемы. А хлеб, между тем, всё не везут и не везут. Кажется, что этого уже никогда не случится. Стоим без малого тринадцать часов. Ноги и руки давно окоченели и почти потеряли чувствительность. Носы и щёки – уж и говорить нечего. Многие ушли, не выдержав этой пытки. Да ведь и дома у многих оставлены дети одни, или больные, или немощные старики – члены семьи, которые по каким-либо причинам в данный момент не работали. Все с превеликим нетерпением ждали свои 125 грамм хлеба. Представляете, что значило прийти после стольких часов ожидания без них, без этих заветных ломтиков?
Около семи вечера, наконец, привезли хлеб. Очередь оживилась. Не без споров и пререканий кое-как наладили порядок. Булочную открыли. Очень-очень медленно, но всё же мы стали продвигаться к входу в это «святилище». Там, у места за прилавком, где стояла продавщица, как бы светила, безбожно коптя и дымя, единственная коптилка, которая полностью оправдывала своё название. Весь торговый зал был погружён в глубокий мрак. Но главное место, где совершалось «священнодействие», было освещено достаточно, чтобы всё-таки видеть происходящее. Самое главное – почему так медленно подвигается очередь – было понято сразу. Во-первых, потому что каждый панически боялся потерять жизненно важные карточки. Тем более, если у него находились не только свои, но и других членов семьи. Боялись, как бы кто-нибудь не вырвал, не отнял – такие подлецы находились, от них больше всего страдали дети. Этот страх многих заставлял прятать карточки в самых невообразимых местах. Когда же нужно было их достать, это оказывалось нелёгкой задачей: одному нужно было скидывать фуфайку и рыться во множестве разных лохмотьев, намотанных для тепла; другому необходимо было снять валенок, а руки и ноги не сгибались от холода; третий снимал шапку и отправлялся «в кругосветку» под подкладку, опять же, окоченевшими пальцами. Нетерпение очереди в это время накалялось.
Во-вторых, нужно было видеть мучения продавщицы, которой не стоило завидовать, что она «у хлеба» (некоторые очень завидовали!). Что же ей приходилось делать? Она брала насквозь промёрзшую буханку, ставила на неё большой нож и била по нему двух- или трёхкилограммовой гирей. После нескольких ударов от буханки отскакивал искрящийся комочек или несколько комочков и крошек, которые разлетались в разные стороны, в том числе и на пол, где царила кромешная тьма. Попробуйте «отрезать» 125 грамм! А большинству нужен был именно это вес. Вот она соберёт крошки и комочки, кладёт на весы. Некоторые покорно, с предельной осторожностью сгребут в тряпочку или бумажку эти искрящиеся льдом бесценные крошечки и бредут к дому усталой, спотыкающейся походкой. Те, кто стоит пока ещё на улице, провожают их завистливыми взглядами, а иногда и репликами. А у прилавка в это время вскипают конфликты и даже баталии. Естественно, что никто не хочет брать крошки, особенно поднятые с пола. Продавщица обороняется логическими доводами: «Мне привозят хлеб по весу, и я должна отчитаться за каждую крошку. Что же мне делать?» У покупателей куча заготовленных бесполезных советов. Многие берут хлеб на всю семью, но обязательно требуют взвесить его всем отдельно, чтоб было всё точно, по-честному, без обиды, так как дома этого сделать невозможно. Продавщица же старается убедить, что одним весом и лучше, и быстрей, и выгодней. У неё, конечно, очень мёрзнут руки, гиря прилипает к пальцам, да ведь она и тяжёлая. И попробуй отчитайся за разлетевшиеся крошки!
Споры разрастаются, грозя перейти в сражение. Но появляются делегаты от всё ещё стоящих на улице и призывают спорщиков к согласию, а также к милосердию – ускорению выдачи хлеба. Чтоб вырезать из карточки талончик соответствующего числа, при замёрзших руках, на которые были натянуты устрашающего вида перчатки без пальчиков, нужна была определённая виртуозность. Малейшая ошибка продавщицы могла навлечь серьезнейшие неприятности. Прежде всего, в этом усматривался злостный умысел: вот, мол, их поставили к хлебу, а они нас обворовывают, сами обжираются; пусть подавятся слезами наших детей. Но чаще никакого злого умысла не было. Виноваты были темнота и холод. Но о справедливости думать никто не хотел, и частенько честно работавшая продавщица, глотая жгучие слёзы обиды, молча продолжала своё нелёгкое дело. Обманы, а то и прямое вымогательство, конечно, тоже случались. Самое подлое и постыдное было, когда обману подвергались дети. Но если человек позволяет себе воровать, отнимать, мошенничать, то ему ведь уже всё равно, кто будет объектом его нападения.
Так долго, как в этот раз, нам за хлебом стоять не приходилось. Но по несколько часов – часто. Принесли мы с Натальей наши комочки-крошечки, выложили на стол и стали ждать, когда из них вытаит лёд. Все были голодны и измучены долгим ожиданием. Постепенно растаяло то, что не было хлебом. А то, что осталось после этого, пожалуй, рискованно было им назвать – просто серая куча крошек неизвестного происхождения. Но это можно было положить в рот и даже проглотить. В результате в желудке начиналось какое-то движение и на несколько минут возникало чувство, похожее на счастье.

В цикле 14 передач. Общее время 5 ч. 31 мин.

Читает Людмила Зотова.

СКАЧАТЬ ПОЛНОСТЬЮ

См. также на Сервисе скачиваний:

Как проходила эвакуация заводов, музеев и других учреждений из северной столицы?
Как складывалась жизнь ленинградцев в эвакуации?
Почему до сих пор не известно количество жертв блокады и какие документы об этом обнаружены в последние годы?
Что пишут в дневниках ленинградцы — взрослые и дети — о блокадной повседневности?
В каких отношениях находились горожане и власти?
Как нацистское командование группы армий «Север» характеризовало поведение горожан?
Где хранились музейные экспонаты, не эвакуированные из города на Неве?
Где и когда впервые была исполнена Ленинградская симфония Шостаковича?

Михаил Шкаровский в своей статье «Общая чаша страданий. Жизнь и подвиг блокадного духовенства» раскрывает многочисленные подробности жизни «блокадного православия», приводя множество фактов из архивных документов.