Средневековые граждане и идея горизонтального общества

Совместная программа радио «Град Петров» и Санкт-Петербургского Института истории РАН

«Архивная история»

Гость: Алексей Александрович Вовин, к.и.н.

Тема: средневековая коммуна в Миланских актах начала XIII века по материалам собрания Н.П. Лихачева

Эфир: 27 июня 2022 г. (часть вторая)

АУДИО

Алексей Вовин:

…

Мы, в некотором смысле, здесь находимся в такой ловушке выжившего. Дело в том, что, несмотря на то, что количество дошедших до нас средневековых документов очень велико, если мы говорим о Западной Европе, тем не менее, в процентном отношении, от того количества, которое изготовлялось (несколько ученых уже занимались такими подсчетами), очевидно, что до нас дошел очень незначительный процент. Речь идет о… ну, от 1 до 10% (и 10% – это очень оптимистические прогнозы, и только в ряде там каких-то отдельных, хорошо сохранившихся хранилищ мы можем с этими десятью процентами, условно, встречаться). Ошибка выжившего заключается в том, что документы сохранялись плохо, потому что идея о том, что право собственности подтверждается прежде всего документом, она родилась не сразу. Собственно, вот это вот горизонтальное общество средневековой коммуны, в силу горизонтальности своих взаимоотношений внутри общества, оно требовало большого количества этих частных актов, документов. Ну, понятно, что когда общество вертикальное, отдается устный приказ, да, какой-то, и этот устный приказ спускается, не требуя письменного подтверждения. Но когда мы говорим о таком обществе равных, обществе равных перед законом и в политическом смысле равных людей, то отношения между ними, в том числе имущественные, должны скрепляться документально. Но сама идея, что именно документ, писанный на пергамене, то есть на коже телячьей, специальным образом выделанной, служит наилучшим подтверждением сделки… (а были и другие формы сделки, бесписьменные, когда производились какие-то символические акты по передаче земли, призывались свидетели, которые должны были, в случае чего, подтвердить факт купли-продажи). Но постепенно, со временем вот эта вот форма письменного документа утверждается, и, собственно, коммунальный период – это то время, когда количество этих документов растет по экспоненте, увеличивается на порядки сразу же за какой-то короткий период времени. Но ловушка выжившего заключается в том, что лучше всего сохраняли документы, как правило, монастыри, которые вели очень активную политику в скупке земли, по завещанию они получали земли… и они именно в земле видели такую высшую ценность, то, возможно, мы видим Средневековье вот таким вот аграрным и церковным именно потому, что большая часть источников, по которым мы изучаем, которые до нас дошли, по которым мы изучаем Средние века, они так или иначе связаны с церковью и связаны с землей. Это такой большой и сложный вопрос, который стоит не перед мной в отдельности, а, наверное, перед всеми медиевистами или перед значительной частью медиевистов, которые занимаются схожими проблемами. Потому что те источники, которые до нас дошли – их отбор в некотором смысле неслучаен, их отбор произошел так – «потому что». И, соответственно, вот таковы, в первую очередь, те документы, которые мы находим в архиве СПбИИ РАН. Это, повторю еще раз, частные акты, связанные, в первую очередь, с земельными отношениями: продажей земли, арендой земли, покупкой земли, передачей по наследству, дарением земли и так далее. Хотя, конечно, в ряде отдельных случаев объектом сделок выступает, скажем, не земля, а, допустим, какое-то движимое имущество, рогатый скот, например.

…

А что же, собственно, вот такого особенного удалось мне обнаружить именно в документах собрания архива Санкт-Петербургского Института истории Российской академии наук? Мы говорили с вами о земельных актах. Земельные акты – такие скучные источники, о том, что человек А продал человеку Б кусок земли, или купил у него, или подарил ему, или что-то еще произошло, взял в аренду… Казалось бы, в таких документах очень мало будет информации о принципах политической организации общества, правда? Здесь же речь, в первую очередь, об отношениях между людьми. Однако, однако, даже в таких документах, казалось бы, напрямую о принципах организации общества не повествующих, можно найти очень интересные детали и задаться интересными вопросами о миланском обществе конца XI – начала XII века.

Вообще, почему Милан интересен? Если в XII веке он был очень успешной коммуной, которая, как я уже говорил, возглавила Ломбардскую лигу городов, сокрушила рыцарскую армию Фридриха Барбароссы, и, казалось бы, ему было суждено такое блестящее коммунальное будущее и развитие, вот наподобие тому, что переживала, например, Флоренция, которая продолжала оставаться свободной коммуной вплоть до XVI века. Тем не менее, уже во второй половине XIII века Миланская коммуна фактически прекращает свое существование и попадает в руки сеньора, то есть образуется на месте коммуны сеньория. Сеньор – то есть единоличный правитель. Это была судьба вообще многих итальянских коммун, далеко не все из них пережили конец вот этого раннекоммунального периода, усложнение каких-то коммунальных структур, многие из них пали, как с подобными горизонтальными обществами часто и случается, под властью каких-то единоличных правителей. Но с Миланом это происходит очень быстро. Это происходит на протяжении каких-то 70 лет. Вот с самых вершин блистательных коммунального развития он падает к разрушению коммуны вообще. И думается, что как раз эти документы конца XII – начала XIII века способны пролить свет на то, каким образом именно в Милане формировалась коммуна, некоторая специфика ее.

Современные представления о том, в какой момент возникает коммуна, на самом деле, современному развитию науки уже не отвечают. Потому что эти критерии были придуманы еще в XIX веке и они очень формальны. Например, в итальянской традиции существование коммуны возникновение коммуны обычно связывается с упоминанием первых так называемых консулов. Эти консулы, на самом деле, мало общего имели с консулами Римской империи, но это, тем не менее, такие тоже высшие должностные лица, хотя содержание их должности совсем другое. Первые консулы появляются вот в этих ранних коммунальных городах когда? Вот было собрание горожан и избираемые ими консулы. И вот итальянская историческая, историографическая традиция говорит, что упомянут первый консул, значит, появилась коммуна. Но, учитывая фрагментарность источников за XI – XII века, упоминание или не упоминание консула в том или ином городе – оно, очевидно, совершенно случайно. Это связано, скорее, с какими-то событиями, в которых эти консулы принимали участие, и поэтому они были упомянуты, а не потому, что они были упомянуты, когда в первый раз появились. Поэтому, если мы посмотрим на то, как упоминаются консулы в итальянских городах в XII веке, мы увидим, что в каких-то маленьких незначительных городах иногда появляются консулы раньше, чем в больших и значительных. И это, мягко говоря, очень странно.

Поэтому критерий «упоминание консула  – коммуна началась» явно не работает.

То же самое в немецкой традиции, применительно к германским коммунам, обычно в качестве начала коммуны, за начало коммуны берется появление первого собственного внутрикоммунального какого-то сборника городского права. Но поскольку сохранность тоже там за XII – XIII век в разных городах вот этих вот сборников права очень разная и во многом случайная, в качестве критерия это нам тоже не подходит.

Где же тогда нам искать, спрашивается, начало коммуны?

И вот наблюдение, в частности, над петербургскими миланскими документами наводит на одну интересную гипотезу. Давно уже известно, что само понятие коммуны формируется только со временем и не было первым обозначением вот этого сообщества. Сообщество где-то с конца XI века уже как-то по-разному себя называет: миланский народ, миланские жители, миланские граждане или как-то еще. Но понятие коммуна устоялось только концу XII, началу XIII века. Другое дело, что отсутствие самого понятия, описывающего какое-то явление, еще не говорит, что явления нет.

…

Я уже упоминал, что в Раннее Средневековье население Западной Европы было фрагментировано на две большие группы, которые отличались между собой отчасти языком, отчасти религией и отчасти культурой. Разумеется, со временем, на протяжении всего вот этого длинного раннесредневекового периода, разница между этими группами всё сокращалась и сокращалась дистанция, они всё больше и больше смешивались, но, тем не менее, долгое время она существовала. Что это за группы? Это так называемые римляне… и это германцы.

В древнейших известных нам сборниках права германских королевств, образовавшихся на территории Римской империи, которые обычно в русской традиции называются правды: салическая правда, вестготская правда, бургундская правда… в этих правдах есть образ вот этого германца, человека, который живет по германскому праву. … Эти группы отличаются еще и законами, по которым они живут. Потому что существуют условные сборники римского права, по которым живут римляне. Существуют сборники германского права, в случае Италии – лангобардского.

…

И вот очень интересно, что примерно до середины второй половины XII века в наших документах миланских при упоминании участников сделки неизменно делается отсылка к тому, живут они по римскому праву или по лангобардскому.

…

Очевидно, что на уровне такого юридического сознания мы имеем здесь до определенного этапа дело с очевидной такой вот социальной стратификацией людей на две группы: на живущих по римскому и живущих по лангобардскому праву. … Так вот, как раз примерно на рубеже столетий, на рубеже XII – XIII веков происходит исчезновение из документов упоминания – лангобардское право или римское право? И заменяет его, что тоже, мне кажется, очень показательно, заменяет его отсылка к месту жительства, ну, или гражданству человека.

…

То есть вместо: «Я, Альбертус, живущий по лангобардскому праву…», – возникает следующее: «Я, Альбертус из города Милан…». То есть вместо вот этих вот отсылок к разным этнико-юридическим группам, хотя юридического там больше, чем этнического, возникает отсылка к принадлежности к городу. На мой взгляд, это как раз интересный намек на то, что к этому времени, по крайней мере, на символическом уровне, вот эта разделенность населения на две группы, юридическая разделенность, исчезает. А возникает вместо этого идея принадлежности к городу. И это как раз, с моей точки зрения, гораздо более значимый признак того, что появляется некоторая коммуна, некоторое сообщество, которое уже не разделено какими-то внутренними противоречиями, такими как принадлежность к римскому или лангобардскому праву, а некоторое сообщество людей, которые воспринимают себя единым целым. И это мне кажется более таким твердым признаком коммунального развития, чем формальные критерии, предложенные в XIX веке, про упоминание консулов в источниках или появление первого кодекса городского права.

…

Далее:

Современная демократия, гражданские права, гарантии собственности и основы макроэкономики – всё родом из Средних веков.  Почему в Раннем Средневековье люди не хотели бы покупать автомобиль без права на нем ездить. И при чем здесь шашлыки и безбилетники? А в завершении передачи: почему устарел исторический метод, условно именуемый «роль личности в истории», и действительно ли у Руси-России не похожий на европейский тип историко-политического развития?

Полностью слушайте в АУДИО.