«Я раб Иисуса Христа» – «К свободе призваны вы, братья!»

ПРОТ ВЛАДИМИР ХУЛАП И АРХИМ ИАННУАРИЙ ИВЛИЕВ

Передача из архива радио «Град Петров»

Дата: 10.12.2010

Прот. Александр Степанов: Здравствуйте, дорогие братья и сестры! У микрофона протоиерей Александр Степанов. В эфире программа «Экклесия». Сегодняшнюю программу мы решили посвятить проблеме свободы, христианской свободы. Сегодня мои собеседники – профессор Санкт-Петербургской Духовной академии архимандрит Ианнуарий (Ивлиев) и сотрудник Отдела внешних церковных связей Санкт-Петербургской епархии священник Владимир Хулап. Здравствуйте, отец Ианнуарий и отец Владимир!

Архим. Ианнуарий (Ивлиев): Здравствуйте!

Свящ. Владимир Хулап: Здравствуйте!

Прот. Александр Степанов: Нашим слушателям не нужно представлять этих двух священников, которые очень многое делают на нашем радио. Поэтому сразу перейдем к нашей теме. Тема свободы – очень популярная тема в современном мире вообще. ХХI век открывает какие-то необыкновенные горизонты свободы. Те нравственные нормы, которые были приняты еще пять-десять-пятнадцать лет назад, стремительно уходят из жизни и заменяются новыми. И этот процесс многими понимается как расширение пространства свободы. Единственное ограничение, которое, пожалуй, безусловно принимается, это невозможность нанесения вреда окружающим людям. Если мое поведение не мешает никому, то в принципе никаких других ограничений для меня не существует. Конечно, это очень важная категория. О свободе мы читаем и в Священном Писании, и очень часто сталкиваемся с тем, что именно на Священное Писание и ссылаются, когда вот таким образом расширительно понимают, скажем, нравственную свободу сегодня. Даже беглое ознакомление с Новым заветом показывает, как много мест посвящено именно теме свободы. Скажем, в Евангелии от Иоанна Христос говорит: «Познайте Истину, и Истина сделает вас свободными». Апостол Павел, конечно, очень много пишет о свободе, например, во Втором послании к Коринфянам: «Господь есть Дух, а где Дух Господень – там свобода. Итак, стойте в свободе, которую даровал вам Христос». Или – «К свободе призваны вы, братья!» То есть весь Новый завет решительно провозглашает свободу по отношению, очевидно, к некоторой несвободе. Очень часто это, конечно, противопоставление христианской свободы и закона. Приходя в Церковь, человек очень часто понимает церковную жизнь именно как ограничение свободы. Вот он пришел в Церковь и надо как-то очень существенно ограничить свою жизнь в отношении нравственных правил поведения. Нужно соблюдать посты, нужно посещать храм. Человеку сразу же обычно говорят, что нужно читать молитвенные правила – утром, вечером и так далее. То есть жизнь, казалось бы, не освобождается, не переходит от состояния плененности к состоянию свободы, но больше как будто наоборот. Раньше все мне было можно – что хочу, то и ем, как хочу, так и живу, не делаю вреда другим – вот вроде бы и все. А приходя в Церковь, человек сталкивается прежде все с тем, что здесь ему предлагаются какие-то ограничения. Вот я думаю, все эти вопросы нам и следует сегодня обсудить для того, чтобы прояснить, что же такое христианская свобода. И, может быть, мы начнем с того, чтобы прояснить вообще понятие свободы, в философском, так сказать, смысле, еще оставляя пока Священное Писание. Что же такое свобода?

Архим. Ианнуарий (Ивлиев): Вопрос серьезный. Но поскольку я не философ, мне очень трудно судить об этом с философской точки зрения. Насколько мне известно, в философии существует множество определений свободы. А я бы даже сказал, что определение свободы как таковой и невозможно, потому что то, что свободно, то свободно от всяческих определений. Например, Бог – мы же не можем Его определить, то есть положить Ему какие-то пределы. И тогда свобода в принципе неопределима.

Прот. Александр Степанов: Бог – трансцендентен, то есть тем самым свобода имеет тоже какое-то трансцендентное измерение…

Архим. Ианнуарий (Ивлиев): А я бы сказал, что здесь применимо другое прилагательное: Бог не трансцендентен, а абсолютен. Он аб-солютен – то есть отвлечен от всяких пределов и от всяких ограничений. Но это все-таки уж слишком глубокая философия. Обычно под свободой понимают нечто более частное – свобода внешняя, свобода от чего-то. И я уже, отходя от философии и входя в сферу более мне знакомую и привычную, в сферу библеистики и богословия Нового завета, сказал бы, что именно в Новом завете, правда, очень образно, не философски, а образно, сказано лучше всего о том, что такое свобода. Вот если мы вспомним те цитаты, которые Вы приводили: «Где Дух Господень, там свобода»; «Познайте Истину, и Истина сделает вас свободными». Везде здесь речь идет о Боге; о том, что свобода возможна только тогда, когда ты живешь в Боге или когда Бог живет в тебе. Тогда ты живешь Божественной свободой, которая абсолютна. А вот как совместить эту жизнь в Духе, жизнь в Истине, то есть в Боге, которая и есть жизнь в свободе, с внешней все-таки не-свободой, в которой живет человек, вот это вопрос, который подлежит обсуждению.

Прот. Александр Степанов: Отец Владимир, что бы Вы сказали по этому поводу?

Свящ. Владимир Хулап: Мне кажется, что понятие свободы, хотя это, может быть, ясно и не выражается, но на протяжении последнего столетия все-таки было очень и очень важным, потому что, с одной стороны, нам внушали, явно или неявно, и продолжают внушать, что человек несвободен, что он детерминирован. Детерминизм это учение об определенности, в том числе и через естественные науки, в которых основным постулатом является причинно-следственная связь. Маркс, например, рассматривал человека как продукт каких-то экономических связей, и он определял свободу как осознанную необходимость; Фрейд пытался все свести к каким-то половым инстинктам человека. Тем самым человеку внушается, что он не свободен по большей части или в определенной мере. Поэтому в ХХ веке даже в криминалистике были такие направления, которые говорили о том, что преступник не виновен в преступлениях, поскольку он детерминирован, поскольку он предопределен к своим преступным действиям. А с другой стороны мы, видим, что все-таки ХХ век, и особенно его вторая половина прошла под знаменем свободы от авторитетов; свободы, понятой как борьба человека за свободу от какого-то внешнего давления общества, будь то государство, идеология, какая-то мораль, если она распространяется на личную жизнь человека, и так далее. Поэтому по сути эта смерть авторитетов, которой сопровождался весь ХIХ и ХХ век – наверное, наиболее яркий пример это Ницше со смертью главного авторитета, Бога, его знаменитая «Смерть Бога», – вот это привело к суженному и нехристианскому пониманию свободы, в определенной мере к пониманию ее как произвола. И вот здесь мне вспоминаются, если говорить об авторитете, слова известного русского философа Хомякова, который говорил о том, что для христианина Церковь – не авторитет, и Бог – не авторитет, и Христос – не авторитет, поскольку авторитет – это всегда нечто внешнее. И Бог, и Христос, и Церковь для христианина – это не авторитет, это Истина. И вот, мне кажется, вот это понимание Истины, которая освобождает – Вы процитировали эти слова из Евангелия от Иоанна, – действительно открывает другое измерение свободы, о котором в нашем обществе часто забывают. Это свобода не «от чего-то», а «для чего-то». Тот же апостол Павел, говоря «К свободе призваны вы, братья!», продолжает дальше: «Только бы ваша свобода не была поводом для угождения плоти, но любите друг друга». Вот этот выбор между эгоистичным удовлетворением собственных желаний и свободой для любви, для деятельной любви друг ко другу, мне кажется, является таким принципиальным отличием христианского понимания свободы от светского.

Прот. Александр Степанов: Спасибо. Если теперь мы обратимся уже к Священному Писанию, то увидим, что тема свободы возникает уже в Ветхом завете. Правда, в более простом смысле. Когда Христос обращается к фарисеям, они говорят: «Мы не рабы, и никогда не были ничьими рабами. Мы свободные». То есть они ушли из Египта, из состояния несвободного, состояния рабства, вполне конкретного исторического рабства в состояние народа, который живет свободно, не будучи рабом. Если мы посмотрим на Ветхий завет, где возникают какие-то более глубокие темы свободы? Мы привыкли к тому, что Ветхий завет всегда прообразует нечто более высокое, что открывается уже во Христе, в Новом завете. Вот понятие свободы в Ветхом завете, что это было?

Архим. Ианнуарий (Ивлиев): Мне кажется, что Вы уже ответили на этот вопрос, отец Александр, когда сказали, что в «классическом», так сказать, корпусе Ветхого завета, включая Тору, то есть Пятикнижие, и особенно Великих и Малых пророков, понятие свободы чаще всего сопряжено с понятием внешнего насилия и освобождения от этого внешнего насилия. Это в буквальном смысле политическая, этническая свобода. Но уже с самых ранних ступеней ветхозаветной мысли, все далее развиваясь и находя себе уже максимум, экстремум в писаниях пророков, мы ощущаем и представление о свободе как о чем-то более глубоком, чем просто политическая свобода, которая, конечно, важна для человека, но есть и что-то стоящее за этим. Речь идет о принципиальном бытии человека на этой земле. Ведь, с одной стороны, он – образ Божий, с другой стороны – он во грехе, он смертное существо, и смерть кладет конец вообще всему в человеке, всяким даже мыслям о свободе. Какая уж там свобода и зачем она, если все равно в конце концов человек умирает? Пессимистический взгляд на человека, на его судьбу, конечно, характерен для Священного Писания Ветхого завета, но наряду с этим проскальзывает мысль о том, что смерть – не окончательная судьба человека. Вот возьмите сказания об Илие вознесшемся; о Енохе, который не знал смерти и был вознесен на небо. И вот постепенно эта мысль о каком-то эсхатологическом освобождении от принципиальной несвободы растет все больше и больше, и вырастает в конце концов в веру в воскресение, которая реализовалась уже в Иисусе Христе, в Новом завете.

Прот. Александр Степанов: Значит, есть очень важная связь между понятием свободы и понятием воскресения?

Архим. Ианнуарий (Ивлиев): Безусловно. Потому что воскресение – это… Если мы будем говорить конкретно о воскресении Иисуса Христа, или эсхатологическом воскресении каждого человека по нашей вере, то мы скажем, что воскресение есть состояние полного обожения, Богоподобия, а это есть вхождение в состояние Божественной свободы. Иисус Христос воскресший – Он свободен, Он уже не ограничен пространством, временем, какими-то физическими характеристиками. И Он не ограничен никакой смертью.

Прот. Александр Степанов: То есть Он вырвался из рабства смерти…

Архим. Ианнуарий (Ивлиев): Да, Он вырвался из несвободы этого мира в иное Царство, которое Он и возвестил с самого начала: там, где Он – там Царство Божие, там Царство свободы. Но как эта свобода реализуется в нашей конкретной жизни, здесь и сейчас – вот это вопрос…

Прот. Александр Степанов: Спасибо. Отец Владимир, Вы хотели еще что-то добавить о Ветхом завете? Например, вспомнить слова, может быть, которые Христос произносит в назаретской синагоге, когда цитирует Исайю?

Свящ. Владимир Хулап: Да, но как бы предвосхищая немножко эти слова Христа, еще, мне кажется, Ветхий завет постулирует очень важную мысль, мысль свободы выбора человека и ответственности за этот выбор. И, наверное, самое классическое место, когда Господь говорит: «Предлагаю тебе жизнь и смерть. Выбери жизнь». То есть мы видим, что начиная уже с первых страниц книги Бытия, когда перед этим выбором стоят Адам и Ева, прообразуя и показывая так «прототипически» пример выбора, перед которым стоит каждый человек во время своей жизни, в той или иной форме. Свобода предполагает тем самым различение этих двух объектов, между которыми человек выбирает. Это ведь не просто буриданов осел, который стоит и не знает, к какой копне сена ему обратиться. И, с другой стороны, здесь подчеркивается реальность этой ответственности: выбор в пользу той или иной вещи имеет измерение и после смерти. То есть то, какой выбор сделал человек в рамках своей земной жизни, определяет не только его земное существование, но и его существование посмертное. И идея Суда после смерти, и эта реальность – это очень важно, потому что свобода здесь, с одной стороны, рассматривается как Богом данная свобода, не просто та свобода, которую человек завоевывает в ходе революций или в ходе изменения общественно-политической ситуации, но та свобода, которая является даром, данностью и одновременно заданностью, то есть заданием, которое человек должен реализовать. И здесь же, опять-таки возвращаясь к какому-то философскому пониманию, нецерковному, можно вспомнить один из самых известных примеров Спинозы, который говорил о том, что у нас есть только иллюзия свободы, что человек подобен камню, который падает и только считает, что он действует свободно, что он падает на землю свободно. На самом деле он несвободен. И отсюда Спиноза выводил следствие, что вообще сами мысли о раскаянии, о покаянии, сожаление о чем-то, что было, совершенно бессмысленны, поскольку свобода является иллюзией. А Священное Писание, уже начиная с Ветхого завета, говорит нам совершенно об ином. Мы видим, что апостол Павел как раз разрешает эту антиномию свободы. Он в одном месте говорит: «Я раб Иисуса Христа», а в другом месте говорит: «К свободе призваны вы, братья». То есть речь идет о рабе, который освободился опять же не в результате восстания Спартака, изменил общественную ситуацию и так далее. Речь идет о том, что только в этом послушании, которое первый Адам не выполнил, но выполнил «второй Адам», Христос, и каждый человек, следуя Христу, подражая Христу, получает полноту свободы и ее положительный потенциал, который он и должен реализовать в своей жизни.

Прот. Александр Степанов: То есть свобода есть отказ от всякого рабства земному и послушанию своим собственным желаниям…

Свящ. Владимир Хулап: …рабства греху…

Прот. Александр Степанов: …рабства греху и, наоборот, послушание только Единому Богу. То есть свобода все равно есть все-таки послушание, но только послушание Богу, которые человек избирает себе добровольно.

Свящ. Владимир Хулап: Только в этом случае человек может полно раскрыть свой потенциал.

apostol-Pavel-Sofiya-514x640

Прот. Александр Степанов: А если такой вопрос поставить: а вообще для чего Бог дарует человеку свободу? Какая причина? Ведь мы знаем, что человек использовал свою свободу так неразумно, совсем не лучшим образом. Выпал из рая, стал смертным и так далее и тому подобное. И, конечно, Бог это тоже все заранее предвидел, знал, что будет именно так. Зачем было давать человеку эту опасную игрушку?

Архим. Ианнуарий (Ивлиев): Вы меня спрашиваете? Вы задаете вопрос Богу, но спрашиваете меня. Но если серьезно, то здесь мы должны различать ту свободу, которая дана человеку в этом мире, которая была дана Адаму уже при его творении, и ту свободу, которая обещана нам в Иисусе Христе. Это разные совершенно вещи. Свобода этого мира – это свобода выбора, о которой говорил отец Владимир, а свобода мира нового, Царствия Божия – это свобода абсолютная, это свобода Божественная. Это не свобода выбора, потому что свобода выбора еще не есть абсолютная свобода, когда уже задан какой-то выбор, значит, тебе уже что-то задано заранее: направо или налево, жизнь или смерть. Это свобода этого мира. Но ведь Христос нас не призывает назад. Это Иоанн Креститель говорил: «Покайтесь», что по-еврейски означало «обратитесь, обратитесь к вере отцов, к вере Авраама», потому что вы уже «порождения ехиднины» и так далее. Ничего подобного ведь не говорит Иисус. Он говорит: «Следуйте за Мною». Не назад, а вперед! Не в рай Адама, а в Царствие Божие, где царит абсолютная свобода. Та, о которой говорит апостол Павел.

Прот. Александр Степанов: Но все-таки та свобода, которую дает Господь человеку при творении его, она является базовой и для этой, новой, свободы.

Архим. Ианнуарий (Ивлиев): Да, таков путь. Конечно, в основе всего лежит любовь Божия. Потому что Бог есть любовь, и творение Его, творение всего мира и человека как венца этого мира – это творение Его любви, которое призвано объединиться с Ним в любви, войти в жизнь Пресвятой Троицы, что происходит в Иисусе Христе и в соединении с Ним. Но путь к этому оказался трудным…

Прот. Александр Степанов: То есть, вообще говоря, сама любовь как таковая, она, очевидно, и невозможна без свободы. Свобода есть некий предикат. Бог Сам любовь, и Он хочет дать человеку что-то самое главное, давая ему Свой образ. И Он дает возможность человеку участвовать в любви. А это невозможно без свободы. То есть человека можно было бы сделать таким запрограммированным автоматом, который бы творил только благо – просто сделать это «инстинктом», так сказать. Но тогда никакой драмы человеческой жизни и, главное, никакой любви. А мы ведь так хорошо знаем, что именно любовь даже в своем земном выражении, в проекции вполне такой человеческой, нехристианской, она тем не менее дает такую радость человеку, озаряет всю его жизнь каким-то особым светом. И если убрать это из жизни, то и жизнь такая не нужна, если только представить, что нет любви между родителями и детьми, нет дружбы, которая тоже есть форма любви, нет любви между мужчиной и женщиной, то жизнь делается абсолютно безвкусной и просто бессмысленной. И вот как раз эта способность любить связана прежде всего со свободой, которая дается человеку – любить или не любить. Вот еще одна тема. Очень часто у апостола Павла мы встречаем такое как бы объединение темы несвободы и закона. Закон являет вот эту несвободу человеческую. А вот теперь наступает некое другое время, когда уже не закон действует, и соответственно является свобода. Там, где закон – там несвобода; там, где уже нет закона, а появляется Христос, – Он открывает свободу. Вот здесь очень сложный момент. Как соотносится закон Моисеев, который мы не считаем для себя отмененным – Десять заповедей остаются, и если мы их нарушаем, то должны в этом каяться, – и свобода? Как в христианстве умещается и одно, и другое?

Свящ. Владимир Хулап: Христианство тоже говорит о законе, но о законе Христовом, о законе любви. И если мы посмотрим на Нагорную проповедь, то мы увидим, что Христос действительно радикализирует положения закона. В законе сказано: «Не прелюбодействуй» – «А Я говорю вам (Я как Тот, Кто выше закона), что посмотревший на женщину с вожделением уже прелюбодействовал с нею в душе своей». И так далее. Все эти противопоставления Христа в Нагорной проповеди, противопоставления Евангелия как совершенного закона, закона, который является не просто каким-то бременем, ярмом или кнутом, который призван к тому, чтобы как-то упорядочить жизнь человека, как-то держать в рамках его страсти и греховные наклонности. Но Христос говорит как раз о том, что Его новый закон, закон свободы и любви по сути и открывает все то, к чему прообразовательно призывал и закон ветхозаветный. Однако мы видим одновременно, что Христос Сам в Евангелии постоянно поступает «провокационно». Он провоцирует людей, совершая исцеления в субботу, позволяя Своим ученикам срывать колосья и есть их в субботу. То есть делает все то, что делать нельзя, согласно даже не столько ветхозаветному закону, сколько его интерпретации в фарисейской традиции: вот это понятие «млаха», работа, которая запрещена в субботу. Составлялись списки до полутора тысяч понятий, что можно делать, а чего нельзя и так далее. Христос же такими действиями как бы призывает людей, Своих слушателей и тех, с кем Он общался, задуматься о смысле закона, о том, что закон – это не самоцель, это не какие-то предписания, которые нужно исполнять ради самих этих предписаний. Именно поэтому апостол Павел называет закон «детоводителем» ко Христу, то есть тем, кто подводит ко Христу и на этом завершает свою функцию. Мы видим, что ранняя Церковь отказывается – если мы посмотрим на Апостольский собор в Иерусалиме – от ветхозаветных ритуальных предписаний практически в совокупности. Потом, конечно, в четвертом веке мы видим, что для новообращенных языческих масс ряд этих ритуальных предписаний возвращается, но тем не менее Христос Своим действием и Своим словом освобождает от рабства этому ветхозаветному закону, который заканчивается с Его пришествием.

Прот. Александр Степанов: А все-таки, отец Ианнуарий, каким образом заповеди закона Моисеева действуют в нашей сегодняшней христианской жизни, действуют они или не действуют? С одной стороны, Христос, казалось бы, ужесточает законы: там можно было разводиться по определенному ряду причин, а Христос говорит, вообще нельзя разводиться. То есть Он опять дает некоторый закон. Опять система запретов, и еще более жесткая. Вот в этом ли новизна закона Христова?

Архим. Ианнуарий (Ивлиев): Я думаю, что Иисус Христос не давал никакой системы запретов. Он высказывал не столько Свое отношение к закону, сколько Свое отношение к толкованиям, к многочисленным толкованиям закона, это во-первых. Но отношение к собственно закону – вот здесь мы должны несколько остановиться. Это отношение Иисуса Христа – потом мы рассмотрим отношение к закону апостола Павла. С одной стороны, Иисус Христос, конечно, признает, что закон обязательно должен быть…

Прот. Александр Степанов: «Не нарушить пришел Я закон, но завершить…».

Архим. Ианнуарий (Ивлиев): Да, конечно, в начале Нагорной проповеди: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков. Не нарушить пришел Я, но исполнить». Вот здесь, конечно, все заключается в этом слове «исполнить». Что это значит? В Евангелии от Матфея, как и в других синоптических евангелиях, глагол «исполнять» имеет вполне определенный смысл, смысл исполнения тех или иных пророчеств, в данном случае речь идет о пророчествах великих пророков, когда они говорили: «Вложу в сердца их новые законы». А ведь всякий библейский закон есть изложение воли Божией для конкретного человека в конкретной географической и исторической ситуации, так же как и закон Моисея. И далее Господь говорит следующее: «Истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота, ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все», а по-славянски «дондеже вся будет», то есть до тех пор, пока не прейдет небо и земля. Закон действует в пределах этого мира – «дондеже вся будет», то есть пока не прейдет небо и земля.

Прот. Александр Степанов: То есть для этого мира он все-таки необходим.

Архим. Ианнуарий (Ивлиев): Да, это совершенно естественно! Как же жить без закона – будет же анархия! Но в то же самое время Он призывает к высшей праведности, к «лучшей» праведности, если можно так сказать. Понятно, что закон есть порождение греха. Сам закон возник только потому, что мир греховен. И закон обыкновенно ограничивает какие-то внешние проявления греховности человека: не убей, не укради, не прелюбы сотвори и так далее. Господь говорит, что закон, вложенный в сердце человека, это нечто другое. Когда человек своим сердцем понимает, что есть воля Божия, тогда он не будет уже и внешне проявлять своей греховности. То есть проявления греховности – это симптомы некоей болезни, которая сидит в сердце. Закон Моисея, наказывая и поощряя, лечил симптомы, но не лечил самое болезнь. Что делает Иисус Христос? Он указывает на более глубокую волю Божию, радикализирует некоторые заповеди, как здесь уже было указано. Иногда Он указывает на волю Божию в творении. Вот та заповедь о разводе. Закон позволяет развод, а Христос говорит: это сказано древним, но вообще-то воля Божия другая. То есть Он даже отказывается от закона, указывая на волю Божию в творении. Иногда Он идет даже дальше творения, когда Он утверждает, что в Царствии Божием вообще никто не женится и не посягает и так далее. То есть познание воли Божией – но как оно происходит, это познание воли Божией? И вот об этом-то и говорит апостол Павел. У апостола Павла сказано, что вы призваны к свободе, братья. А что это значит? А это значит: жить не по плоти, а по духу. Где Дух Господень – там свобода. Здесь мы должны четко понимать, что христианское богословие, так прекрасно выраженное в основных чертах и в фундаменте апостолом Павлом, есть все-таки мистическое богословие. Это богословие соединения с Богом, со Христом Духом Святым. «Уже не я живу, но живет во мне Христос», – говорит апостол Павел. И так должен был бы сказать каждый христианин, который стремится жить по вдохновению Духа Святого. А если в тебе живет Дух Святой, то о чем же и спрашивать? Это сама свобода в тебе живет! Вот возьмем конкретный пример. Не только «не убий», но и «не гневайся», говорит Иисус Христос. И естественно, будут говорить: а как же я буду брать в руки оружие и идти воевать, если Христос прямо запретил убийство, да еще и до Христа это было запрещено? (Правда, в Ветхом завете это говорилось о ближнем, ближнего нельзя было убить, дальних-то можно было истреблять сколько угодно. Но это Ветхий завет.) Или: «Не клянись вовсе» – а как же я буду присягать в армии? И мы видим, как масса христиан каких-то отдельных, маргинальных решает: если ты хочешь быть христианином, значит, не надо идти в армию, не надо присягать и так далее. Но разве к этому Он призывал, разве Он устанавливал какие-то новые законы или систему законов? Нет, конечно. Сам Он был всегда свободен от конкретной формулировки закона. И даже от какой-то формулировки, которая была бы в связи с историей творения. Конечно, Христос призывает к свободе. Свобода дается Духом Святым. И помните, об этом говорится в Евангелии от Иоанна. Господь говорит: когда вас будут вызывать на судилища, в синагоги, допрашивать, судить, не думайте, что вам говорить и что вам делать, ибо Я пошлю вам Духа Своего Утешителя. По-гречески «утешитель» – «параклит», а по-латыни – «адвокат», то есть этот Тот, Кто будет выступать за вас в суде, а ведь каждый человек в этом мире постоянно стоит перед судом, перед выбором. Он все время судится, в любой жизненной ситуации. Если человек живет по вдохновению Духа Святого, то Дух Святой его поведет в этом мире. Надо будет брать оружие – возьмет оружие, не надо будет брать – не возьмет. Но это уже не решение человека по какому-то мирскому соображению, а это в нем будет говорить голос Божий. Вот это то, о чем говорит апостол Павел: жить по Духу, а не по плоти.

Petr-i-Pavel-mozaika

Прот. Александр Степанов: И вот здесь как раз и достигается подлинная свобода.

Архим. Ианнуарий (Ивлиев): Конечно, свобода в абсолютном смысле. Все остальные мирские свободы – они разрешаются в конкретной ситуации…

Прот. Александр Степанов: Отец Владимир, как бы Вы ответили на такой вопрос: а как человеку определить, живет во мне Дух Святой или не живет во мне Дух Святой? Вот эта сложная диалектика реальной жизни человека, который, с одной стороны, уже приобщен к Духу Святому через таинство Крещения, через церковную жизнь, таинства, молитвы и так далее. Но, с другой стороны, он, безусловно, ощущает, да и святые ощущали то же самое; тот же апостол Павел говорит: уже не я живу, но живет во мне Христос, но, с другой стороны, он же говорит: не то делаю, что хочу, а что не хочу, то делаю. Как же все это вместе соединяется в человеке, в реальной нашей жизни? И как это соотносится с действием закона, продолжающимся действием закона и благодатью Духа, Который живет в каждом из нас?

Свящ. Владимир Хулап: О Духе Святом, Его присутствии или отсутствии, лучше всего судить по плодам Духа, которые перечисляет апостол Павел: любовь, радость, мир, воздержание, долготерпение… Это есть в его посланиях. К сожалению, в церковной жизни мы часто наблюдаем противоположные плоды и у людей, которые начинают воцерковляться, или, наоборот, живут уже довольно-таки долгое время церковной жизнью, поэтому, мне кажется, это такой повод задуматься о том, куда, действительно, мы идем, в каком направлении. Вот эти плоды Духа – это своего рода такой критерий, такие «маячки». Если закон был скорее, может быть, такими «красными флажками», которые огораживали путь по трясине нашей земной жизни, чтобы не сбиться вправо или влево, чтобы не утонуть, то вот плоды Духа – это уже ориентиры, к которым человек идет, ведомый Духом Святым, каждый по своей собственной дороге, каждый своим отдельным путем, поэтому мы видим в святых, что путей спасения очень много. Это и монахи, и миряне, и мужчины, и женщины, люди с самым разным социальным статусом, разным уровнем образования, и так далее. Поэтому действительно закон, эти Десять заповедей, продолжают оставаться в определенной мере таким фундаментом, основанием, предупреждением, предостережением…

Прот. Александр Степанов: Вот Вы упомянули, что закон – это «детоводитель» ко Христу. Вот в этом смысле только ли мы должны понимать это как относящееся к Ветхому завету? Или это в какой-то степени и для каждого из нас актуально?

Свящ. Владимир Хулап: Я согласен с отцом Ианнуарием в том, что если у человека этот закон любви написан в сердце, то соответственно ему не нужны какие-то внешние предписания в виде этих Десяти заповедей, поскольку эти заповеди написаны у него в сердце и у него уже не возникает никакой нужды вот в этих каких-то «флажках». Но, конечно, этот случай идеальный.

Прот. Александр Степанов: Да, ведь все время человека куда-то не туда тянет…

Свящ. Владимир Хулап: Поэтому, конечно, в виду того, что мы уже соединились со Христом в Крещении, соединяемся с Ним в Евхаристии, но еще не принадлежим, не причастны к полноте этого единения, то, конечно, остается необходимость этого напоминания о заповедях. Мы видим, что апостол Павел напоминает первым христианам, которых он называет «святыми», но говорит об очень тяжелых и очень страшных грехах одновременно. Вот эта необходимость увещания, напоминания в виду того, что все-таки человек по приведенному уже Вами слову апостола Павла очень часто творит то злое, чего он вроде бы и не хочет, – вот это напоминание, с одной стороны, ограничивающее, а, с другой стороны, побуждающее и влекущее вперед, то есть как бы негативное и позитивное, конечно, остается необходимым. И от каждого конкретного человека, от его уровня духовного роста, мне кажется, уже вот это соотношение запрещающего негатива и побуждающего позитива, оно и будет комбинироваться в той или иной степени в его духовной жизни.

Прот. Александр Степанов: То есть закон, в общем, продолжает сохранять свою некоторую силу как некоторая палка, если хотите, подпорка, когда наш дух слабеет, и мы, так сказать, не чувствуем влечения к тем самым положительным образам, стимулам, которые дает нам Евангелие, а, наоборот, ощущаем эту тягу к земному, падшему и низкому – вот здесь закон нам помогает для того, чтобы все-таки удержаться некоторым усилием, силой исполнения закона. Но в какие-то моменты, действительно, наверное, каждый человек испытывает, например, желание молиться, желание быть в храме, причаститься Святых Христовых Таин, – и в этот момент, конечно, не возникает желания тяжко грешить, и это свидетельство того, что в данный момент как-то духовное в нем начинает преобладать. И закон в этот момент не нужен. Если мы хотим молиться, нам не нужно исполнять правило как правило, как то, на что мы должны себя понуждать. Как часто себя приходится понуждать, это мы знаем, – и вот здесь вступает в силу закон. Вот я так понимаю. Это, действительно, очень сложная диалектика реального действия в нашей уже христианской жизни и закона, и свободы в Духе. У меня есть ощущение, что и апостол Павел думал то же самое, что, как он говорил, что, с одной стороны, уже и не закон, но, с другой стороны, мы видим тоже очень многое, что и закон. Правильно я понимаю, отец Ианнуарий?

Архим. Ианнуарий (Ивлиев): Апостол Павел призывает в Первом послании к Фессалоникийцам: «Воля Божия – освящение ваше». И нам непонятно, как же так? Он только что писал о них как о святых – как же это святым нужно освящение? В том-то и дело, что для апостола Павла здесь не было никакого противоречия. Мы уже спасены все, все, от малого до великого, все спасены во Христе, и тем не менее нам еще надо быть спасенными. То есть мы и «уже», и «еще нет». Как это объяснить? Дело в том, что Бог для нас сделал все, что было возможно. На Кресте произошло наше спасение; двери темницы из этого мира греха открыты; появился глашатай и произнес нам Евангелие: вы свободны, Царство Божие уже здесь! Но я сам, сидя в моей камере греха, я подчас боюсь выйти наружу для того, чтобы обрести ту свободу, которая уже дана. Мне же надо подняться и выйти из этой камеры, что-то самому сделать, хотя бы несколько шагов навстречу этой открытой двери. Вот поэтому мы уже святые, но нам еще идти и идти к нашему освящению. Закон, равно как все вот эти церковные каноны, это ведь тоже закон, и государственные законы, и конституция, и физические законы и так далее, все законы даны этому миру греха, и до тех пор, как сказал Иисус Христос, «дондеже вся будет», то есть до тех пор, пока стоит этот мир, они здесь будут действовать. Они действуют для «внешнего» человека. У апостола Павла есть выражение «человек внутренний» и «человек внешний». «И если внешний мой человек тлеет», – пишет апостол Павел, – «то внутренний со дня на день обновляется». Вот так и происходит это движение. Для внешнего человека законы нужны, а внутренний человек растет, для него уже не нужны никакие законы. Он в Духе Святом.

Прот. Александр Степанов: Вот последний вопрос, завершая эту тему и возвращаясь к теме собственно свободы: мы знаем, что самый тяжелый грех – это гордыня. Не только для христиан, но и для первого человека. Это то, что повлекло его автономию от Бога, – быть само-стоятельным, замкнуться в себе, увидеть в себе главную ценность этого мира. В то же время, я думаю, каждый человек ясно понимает и ощущает, что именно вот эта гордыня, которая так часто влечет человека к борьбе за внешнюю свободу, делает его внутренне невероятно несвободным. Свободен человек смиренный. Смирение – свойство, противоположное гордыне. Такой человек не утверждает себя, не думает постоянно, как он выглядит, например, и я думаю, каждый знает по себе, насколько это сковывает и, напротив, насколько освобождает состояние, когда мы совершенно этим не озабочены. Вот как Вам кажется, тема гордыни человеческой, в которой, в конечном счете, собираются все грехи, как эта тема связана со свободой?

Свящ. Владимир Хулап: Здесь как раз и возникает вопрос об этике. С одной стороны, любое этическое действие человека возможно, или оно становится этическим действием, если у человека есть свобода. Если человек действует по принуждению, творит добро из-под палки, то, соответственно, никакой этической ценности это действие не приобретает. Поэтому, в конечном счете, вот этот закон любви, о котором говорит апостол Павел, этот закон, по которому мы действуем по отношению к другим людям, в конечном счете, является постоянным разбиением нашей этой скорлупы, в которой, как «человек в футляре», мы часто живем, и нам так удобнее, и, действительно, возникает меньше проблем, если мы обращены только на себя, если мы всю нашу жизнь посвящаем тому, чтобы удовлетворять какие-то наши внешние прежде всего потребности. Но когда человек делает шаг наружу, может быть, в начале это будут совсем маленькие шажки, но обращенные все-таки на других людей, то он начинает и по-другому осознавать и понимать в том числе и самого себя. Действительно, у нас в законе прописано множество свобод, и в последнее столетие это была и борьба за свободу женщин, за политические свободы и так далее, но на самом деле, если посмотреть на современного человека, то, мне кажется, что те рабы, о которых говорит апостол Павел в своих посланиях, эти рабы во многом принципиально были свободнее духовно, будучи даже рабами телесно, но пребывая во Христе, чем многие современные люди, которые имеют практически полную свободу выбора, но на самом деле они, не замечая того, попадают в сети очень многих внешних факторов. Возьмите хотя бы ту же рекламу или телевизор – когда поведение человека, даже на уровне того, что ему купить, куда ему поехать, что ему сделать, как ему создать свою семью и так далее, это поведение подспудно диктуется человеку. И эти модели поведения, которые задаются в тех же сериалах, которые смотрят наши дети, они будут через несколько десятилетий во многом определять в том числе и то, как будет выглядеть наше окружающее общество. Поэтому на самом деле, действительно, свободный человек – этот тот, кто осознает этот внешний диктат и поймет, что свобода не сводится просто к произволу и попытается раскрыть ее позитивный потенциал, обращенный не только на свое «я», но и на раскрытие своего «я» по отношению к Богу, к миру, к ближнему во всей полноте.

Прот. Александр Степанов: Спасибо, отец Владимир, спасибо, отец Ианнуарий. Наше время подошло к концу, я благодарю вас за ваши замечательные размышления на тему христианской свободы. И хотелось бы пожелать всем нашим слушателям обрести вот эту внутреннюю подлинную настоящую христианскую свободу, ибо только в ней полнота и радость нашей жизни. Я напоминаю, что сегодня моими собеседниками были профессор Санкт-Петербургской Духовной академии архимандрит Ианнуарий (Ивлиев) и сотрудник Отдела внешних церковных связей Санкт-Петербургской епархии священник Владимир Хулап. Программу вел протоиерей Александр Степанов. Всего вам доброго!

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Наверх

Рейтинг@Mail.ru