Жорж Нива о христианстве в современной Европе (часть 2)

Протоиерей Александр Степанов:
Здравствуйте, дорогие радиослушатели! У микрофона протоиерей Александр Степанов.
Сегодня наш гость – французский историк культуры, преподаватель Женевского университета, переводчик Жорж Нива.
Здравствуйте, Жорж!

Жорж Нива:
Здравствуйте, отец Александр!

Протоиерей Александр Степанов:
Мы уже много раз встречались в нашей студии, и на протяжении уже многих лет всегда стараемся пользоваться возможностью Ваших приездов в Петербург, довольно частых – теперь это совсем удобно, у Вас теперь своя квартира в Петербурге, и это, конечно, говорит о том, как Вы привержены к нашему городу и к России, к русской культуре.
Но сегодня мне хотелось бы поговорить больше о западном мире, западном христианском мире. И начать этот разговор, наверное, было бы интересно с Папы Римского Франциска Первого, который, в общем, действительно, с первых шагов своей деятельности проявил себя довольно необычно. И сам имя, которое он себе избрал вслед за Франциском Ассизским. И это первый Папа, который именно так обозначил свои идеалы, свои ориентиры, и, очевидно, имелось в виду, что это будет главной линией его понтификата.
Мы уже говорили на нашем радио сразу же после избрания Папы, о нем тогда еще было не так много известно. Сейчас, конечно, уже все-таки прошло какое-то время, он сделал какие-то шаги, заявления, и, соответственно, вот этого материала для обсуждения появилось гораздо больше. И хотя Вы и не католик, а протестант, тем не менее, я так понимаю, что Вы тоже все-таки с интересом следите и с определенной симпатией относитесь к тому, что делает Папа Франциск.
Что Вам кажется наиболее важным в том, что он пока что сделал, заявил, продемонстрировал?

Жорж Нива:
Я его не видел, кроме как на экране наших телевизоров, как и все. То есть я не был в Риме с тех пор. В то время как я видел предыдущих пап и, в особенности, Иоанна-Павла Второго, поскольку я был на приемах. Он принимал после каждой научной конференции, в особенности, по русской литературе, потому что он очень любил русскую литературу, читал ее бесконечно, на сон грядущий всегда читал русскую поэзию.

Протоиерей Александр Степанов:
То есть он так хорошо знал русский?

Жорж Нива:
Да, да. Он много языков знал, но русский был его, так сказать, любимый язык. И у нас было несколько конференций и о Вячеславе Иванове, а тогда жил в Риме сын Вячеслава Иванова, Дмитрий Вячеславович, с которым мы с женой очень дружили. Это был чрезвычайно милый, начитанный, приятный джентльмен, православный, хотя его отец перешел в католицизм. Вячеслав Иванов, как и Владимир Соловьев – это два таких примера.
И я видел Иоанна-Павла Второго в начале, в середине, в конце – то есть я видел, как стареет этот Папа. Всегда интересно, что там происходит, поскольку все-таки как-никак для СМИ, для нашей планеты Папа Римский воплощает христианство, потому что по телевизору можно его показать. У протестантов нет такого главы Церкви, хотя в скобках скажу, что лютеране и кальвинисты объединились в этом году официально.

Протоиерей Александр Степанов:
Ах, да?

Жорж Нива:
Да, так что у нас теперь объединенная Церковь, и это хороший шаг.
Насчет Православия – кроме Московского Патриарха, которого видят время от времени почти всегда в связи с какими-то политическими событиями, здесь тоже нет такой представительной фигуры.
Я помню, видел Павла Шестого, и это был человек измученный. Даже внешне, на приеме видно было, что он переживает за плачевное состояние тогдашнего нашего мира и за христианство. Он не мог преодолеть самого себя, потому что он как глава и начальник должен был показывать, что все-таки оптимистически, радостно грядущее Царство Божие. Но этого я не ощущал, смотря на него. И, конечно, Иоанн-Павел – это была совершенно другая история. Потому что вначале он излучал такой оптимизм, такую энергию, такую молодость, что это просто было редкостное наслаждение слушать его, смотреть на него. Но потом он не захотел подать в отставку, он захотел показать всему человечеству, что человек стареет, болеет. Конечно, у него была идея, чтобы люди уважали в его лице болеющего, старого человека, как они есть вообще повсюду, во всех странах.

Протоиерей Александр Степанов:
То есть это было умышленно?

Жорж Нива:
Да, я думаю, это было умышленно. Конечно, вокруг были и советники, которые считали, что он неправ, что не надо себя показывать. Но он хотел себя показывать и именно для того, чтобы внушить, что человек, который имеет большое положение, он тоже может быть инвалидом, глубоким, страдающим, который еле-еле мямлит слова. Эта идея была очень красивая, как мне кажется.
Бенедикт был, скорее, профессор. И вдруг появился этот аргентинец. Я мало знал о нем, хотя я читал то, что в нашей газете писали о «папомобиле», и все ошиблись, и ни один из этих шести «папомобилей» не вышел с этих выборов, а Святой Дух дал им другого кандидата. И сразу же он меня поразил простотой, когда он попросил у римского народа, собравшегося перед балконом, сначала молиться за него, а потом он будет молиться за них. И это он повторяет каждый раз. Он отказался жить в папских хоромах – он живет в простом пансионате внутри Ватикана, где есть обслуживание за завтраком, вместе с другими, кто там есть. И там он служит свою мессу каждое утро…

Протоиерей Александр Степанов:
В каком-то маленьком храме там?

Жорж Нива:
Там просто комната в этом пансионате. Поскольку у меня абонемент на французскую газету «La Croix», «Крест», это католическая газета, и это абонемент по интернету, то есть не на бумаге, а в интернете я это читаю, и они дают, можно сказать, каждый день в своем религиозном приложении, что сказал Папа, то я всегда заглядываю. И это всегда интересно. Уверяю Вас, что это всегда интересно. Всегда что-то новое, то, что поражает душу, берет за душу…

Протоиерей Александр Степанов:
Это какие-то проповеди или какие-то размышления? Как они появляются?

Жорж Нива:
Да, это проповеди. Но они как и разговор, потому что, во-первых, они очень недлинны, но они могут быть как все проповеди ему внушены святыми сего дня, но они всегда относятся очень точно к состоянию нашего общества, и это меня интересует. Он говорит, что вот те слова Христа, что дети, нищие и больные – это лицо Церкви; что без нищеты Церковь не может выжить в этом мире; что Церковь должна отказаться от всех этих Микеланджело… Он не собирается, конечно, разрушать и уничтожать Ватикан, но я думаю, что он собирается жить в стороне от этого. И, действительно, не раз, когда я бывал, между прочим, в Сикстинской капелле, я думал, а что общего между Крестом и этим великолепием?

Протоиерей Александр Степанов:
Да, и как там можно молиться?

Жорж Нива:
Это, конечно, очень красиво. Но нам это не нужно. Цистерцианская нагота храмов или нагота лютеранского храма мне больше по душе. Хотя мы все благодарны Микеланджело за эту капеллу. Но это, скорее, наши музеи, это наша история, да. Но на сегодня надо менять это. Нищета, так сказать, настоящая, материальная – и даже в так называемых богатых странах. Потому что в богатых странах есть люди, которые на грани. Они выживают, но они на грани, им очень трудно и во многом унизительно, по сравнению с другими. Надо что-то выклянчивать все время у учреждений, которые помогают. И, конечно, нищета духовная, потому что на экране все чередуется так быстро, и к тому же вот эта привычка наших телевизионщиков всегда давать музыкальный фон – как будто простой голос, простые слова недостаточны. И им обязательно нужен музыкальный аккомпанемент.

Протоиерей Александр Степанов:
На радио это обычно так. Новости идут на фоне какого-то постоянного ритма, музыки.

Жорж Нива:
Но зачем это? Почему? Это отнимает, так сказать, прямоту сообщения.

Протоиерей Александр Степанов:
Скорее это призвано маскировать отсутствие мысли, я думаю.

Жорж Нива:
И мне лично новый Папа очень симпатичен, даже больше, чем симпатичен. Он вызывает огромное уважение. И я считаю, что он нам всем помогает этим – тем, что он дает новое лицо Церкви, лицо бедности и нищеты. То, что давала мать Тереза, которая, насколько я знаю, сейчас святая. Она помогала умирающим на тротуарах Калькутты в Индии, так сказать, не рассуждая долго. Просто это так, и надо помогать.

Протоиерей Александр Степанов:
Действительно, такие возвраты к бедности, призывы к скромности внутри Церкви в Католической Церкви уже звучали. И даже на протяжении ХХ века были движения, когда священники шли работать на заводы, чтобы быть вместе, рядом со своей паствой – и только тогда людей можно понять. Это было, но новизна здесь, может быть, в том, что Папа впервые демонстрирует лично своим примером что-то подобное.

Жорж Нива:
Да, вот этот отказ от всего этого сопровождения великолепия – это отказ более, чем метафорический. Можно было вначале думать, что это метафора, символ. Но время проходит, и мы видим, что – нет, это не метафора. Тем более, что он настаивает каждый раз перед своими кардиналами, епископами, священниками, монахами, каждый раз говорит: вы должны отказаться от всего.

Протоиерей Александр Степанов:
То есть он и им настоятельно рекомендует это делать.

Жорж Нива:
Абсолютно. Он подчеркивает, что я пытаюсь давать вам пример, насколько я могу. Но это дело всей Церкви, и не только клира, но и всех верующих по всему миру.

Протоиерей Александр Степанов:
То есть он не просто молчаливо это делает, но он уже и требует таких шагов.

Жорж Нива:
Мне кажется, что он хочет давать другую роль христианской Церкви. Это уже относится вообще к христианству. Помогать новой духовной и материальной бедности этого мира. Ведь мы дошли до такой степени потери ориентиров материальных – один зарабатывает, скажем, тысячу евро за месяц, а другой зарабатывает пять миллионов евро. То есть, для того, чтобы зарабатывать ту же самую сумму, простой рабочий должен был бы жить, не знаю, три тысячи пятьсот лет – и то он не дошел бы до такой суммы. Ведь это полный абсурд.

Протоиерей Александр Степанов:
Да, потому что и он работает, и тот, допустим, работает. Но невозможно работать настолько более интенсивно, даже если ты очень способный и умный человек. То есть это не соотносится с масштабом, как бы, возможностей человека. Ведь все люди одинаковы.

Жорж Нива:
Да, и эта идея, которую показал Макс Вебер, что капитализм связан с добродетелью – и действительно это было так вначале. Но сейчас это уже мир финансирования…

Протоиерей Александр Степанов:
Это мир фокусов, мир, в котором деньги делаются из воздуха.

Жорж Нива:
Не знаю даже конкретных фирм, конкретных мест, где что-то делается, а где идет какая-то фабрикация. И мне кажется, что, действительно, христианская Церковь должна быть во главе этого восстания против этого состояния мирских идеалов во имя христианства – то есть слов Христа, которые Папа Франциск напоминает очень часто.
Еще были другие его жесты – умывание ног, например, в одном сиротском приюте, где были, между прочим, не христиане, а любые люди. Умывание ног, этот ритуал, который всегда проходил в Ватикане – и это были ноги кардиналов.

Протоиерей Александр Степанов:
Это тоже в Великий Четверг, как и в Православной Церкви происходит, раз в год. А здесь это состоялось когда?

Жорж Нива:
Он специально поехал в этот сиротский приют. И никаких кардиналов там не было.
Все эти жесты нагромождаются, и каждый раз я себе говорю: это больше, чем символ, это просто пример нам всем. Это, конечно, вызывает тоже некоторый скандал – как и Франциск. Ведь Франциск Ассизский вызвал скандал в своей семье, в своем мире. И тот факт, что ни один папа после того, как Франциск стал святым, не посмел выбрать это имя – это тоже нечто значительное.

Протоиерей Александр Степанов:
Конечно. Это ко многому обязывает.

Жорж Нива:
И никто не думал – а почему нет Франциска? И вдруг – Франциск. Даже не первый, потому что он пока не нуждается в нумерации. И это очень приятно, и это нас обнадеживает. Так что, так как все-таки фокус СМИ планеты, скорее, сконцентрирован на Рим – будь это хорошо или плохо, но СМИ всегда все страшно упрощает – то, что оттуда приходит, просто удивительно. И я думаю, это вызов нам всем. Вызов совершенно негорделивый.

Протоиерей Александр Степанов:
Ведь тоже этот беспрецедентный уход Папы Бенедикта, как-то ощущалось, что был связан все-таки не только с его усталостью и возрастом, с недостаточной энергичностью; очевидно еще и то, что он, может быть, не чувствовал, а что можно еще сделать? Он видел, что положение Церкви, христианского мира неблагополучно, что мы теряем позиции. И он не знал, что он может сделать. Поэтому он дал возможность кому-то другому попробовать. И как удивительно, что приходит человек, который ничего не выдумал нового. Он делает то, что должен делать христианин по Евангелию. Не больше и не меньше. И вот это и оказалось тем самым, что сегодняшний мир ждет и на что готов откликнуться. И христианский мир, и это обращает на себя внимание и нехристианского мира.

Жорж Нива:
Да, и это очень важно – не остаться в замкнутом литургическом, ритуальном и догматическом своем кругу, что, конечно, хорошо, но это не дает возможность привлекать людей, отвечать их духовной жажде, потому что духовная жажда все-таки есть в наших обществах, в Европе. Мне трудно рассуждать о каких-то других странах. Единственная страна, которую я более-менее знаю, это Бразилия. Я там был, у меня есть друзья там, я читал там курс. И, конечно, это совершенно по-другому, потому что там при этой жаре все храмы открыты насквозь – так что это как будто ангары, которые все открыты, и как будто служба идет на улице. Вот это меня поразило. Это католические церкви или церкви евангелистов, там их очень много, потому что они как-то больше удовлетворяют потребностям простого человека. К тому же зайти в эти церкви, который вот так открыты, очень легко. Вы можете зайти, как на ярмарку, вы послушаете – и вдруг вы там останетесь. Или вам скучно, и проповедь в тот день не очень удачная – и вы уходите.
В моей молодости мы много говорили о «богословии освобождения», потому что среди священников-католиков были ученики этого владыки Ромеро и латиноамериканских богословов, священников, которые шли работать. Идея была в том, что, во-первых, мы должны заработать на самих себя, а не полагаться на церковную общину. Это была первая идея – естественно, с плюсами и минусами. Человек работает – значит, он пять дней в неделю на заводе.

Протоиерей Александр Степанов:
Да, надо было идти на завод, на простую работу…

Жорж Нива:
Да, надо было стать частью пролетариата. Потому что тогда был пролетариат, по Карлу Марксу. Сейчас, например, во Франции нет этого пролетариата, но есть огромный класс служащих. Есть, конечно, рабочие на заводе «Рено», но они работают совершенно по другой системе – не по системе цепи, конвейера, а вокруг одной машины. Они отвечают за одну машину – то есть это больше похоже на работу одного кустарника, который отвечает за один предмет, который он делает. А при конвейере то, что Чарли Чаплин изображал, повторять сто тысяч раз один и тот же жест, человек становится автоматом, манекеном – и полное одурение.
Вот пролетариат Маркса или Чарли Чаплина как-то исчез. Но в то время он еще существовал, и священники становились рабочими. Первый пример – это был философ Симона Вайль в тридцатые годы, она малоизвестна в России, я на знаю, насколько ее книги переведены.

Протоиерей Александр Степанов:
Да, переведены, конечно. И я думаю, что некоторые христиане знакомы с ними.

Жорж Нива:
Конечно, она – источник большого освежения духовной жизни. Она подходит совершенно по-другому к духовной жизни. Она стала рабочей на год. Идея ее была в том, что надо испытывать на своей шкуре, что это такое, а не просто рассуждать, или читать об этом, или ходить смотреть фильмы. А если в течение года ты будешь испытывать на себе вот это, можно сказать, насилие этой работы… И недавно вышла книга в Париже о такой же, можно сказать, эксплуатации совершенно в другом месте – это уже не заводы «Рено», а эти гигантские магазины «Озоны», интернетовская торговля. Они продают абсолютно все, и преимущество «Озона» в том, что ты нажимаешь на кнопку на своем компьютере – и дашь им, конечно, данные своей кредитной карты, а на другой день почта приносит тебе книгу, диск или какую-нибудь вещь. И я должен сказать, что я тоже пользуюсь этим, потому что это такое большое искушение – ведь это так быстро и удобно. Но за счет чего это делается быстро? И вот этот журналист, следуя примеру Симоны Вайль, пошел и в течение полугода там работал. И описывает систему, близкую к рабству: нельзя роптать, сосчитаны все минуты. К тому же он описывает, что все должны улыбаться, что в начале дня все повторяют: «Мы счастливы».

Протоиерей Александр Степанов:
То есть рабочий день начинается с такого – с такой молитвы?

Жорж Нива:
Да, чтобы атмосфера была, так сказать, благоприятной для труда. Читаешь эту книгу, и тебе становится неудобно. Неудобно, что тот факт, что ты так быстро получаешь эту книгу, зависит от этого мальчика, который совершает сотни километров по этим коридорам и должен соответствовать требованиям скорости, эффективности – и еще улыбаться.
По-моему, в Латинской Америке это «богословие освобождения» как таковое почти исчезло – то есть все они вернулись в лоно Церкви.

Протоиерей Александр Степанов:
То есть это было все-таки какое-то движение, которое Церковью не было вполне одобрено как теоретическое построение, потому что призывы просто идти работать были, и даже иногда исходили от пап. Так что это само по себе непредосудительно. Но вот эта близость с марксистской идеологией, с классовым подходом, который как-то, на мой взгляд, совсем непонятно как может корреспондироваться с христианскими основными ценностями – о том, что все люди базово равны, а тут они делятся на классы, и один класс может уничтожить другой класс для того, чтобы некая высшая справедливость состоялась. Так что, вероятно, какие-то черты теории этого «богословия освобождения», попытки соединить Евангелие с марксизмом – вот это, очевидно, не одобрялось.

Жорж Нива:
Да, насколько я понял, именно их близость к марксистам. Хотя то было время, когда, например, я учился в Сорбонне, и, Вы знаете, нам казалось, что идеологическая духовная жизнь делится на два лагеря – это коммунисты и католики. Это были главные, так сказать, полюсы. Тогда очень много было полемик, круглых столов – коммунисты и католики. И в особенности, когда пришли первые проявления диссидентства из Советского Союза, когда вышла книга «Доктор Живаго», я еще помню, в католическом институте огромные залы собрались обсуждать, что это значит. И была точка зрения католиков, точка зрения марксистов с некоторыми сближениями, конечно, частично. Наша ассоциация «Франция-СССР» содержала всегда католиков. Она состояла приблизительно при такой «химической формуле», что две трети коммунисты-марксисты, а одна треть – католики. Никогда она не была стопроцентно коммунистической или прокоммунистической. Потому что казалось тогда, что Царствие Божие на земле может осуществить социализм, но без Бога и без этого отчуждения, которое есть религия, без «опиума для народа», как говорил Карл Маркс, хотя мы и знаем, что не он придумал эту формулу «опиума», и она применялась не негативно в то время, потому что опиум притупляет боль для больного и, значит, у многих мыслителей была идея, и она есть и до сих пор, что это помогает вылечивать боль. Так что можно было быть за религию как за систему, которая снимает боль или уменьшает боль, не то, что обезбаливает полностью, но самому не быть верующим. Но польский философ Колаковский в некоторых своих текстах, по-моему, близок к этой позиции. Он очень прокатолический, но «не для себя», так сказать. Он, между прочим, был очень близким другом Иоанна-Павла Второго и видел его всегда летом, потому что летом Иоанн-Павел считал, что он имеет право встречаться с бывшими друзьями на своих каникулах.

Протоиерей Александр Степанов:
Но если вернуться все-таки к Папе Франциску. Он сформировался все-таки в значительной степени в Латинской Америке, и эти идеи, и практика жизни Церкви в Латинской Америке, она на него как-то влияла.

Жорж Нива:
В Аргентине, как и в Бразилии, есть эти фавелы – то есть кварталы, которые построены самостихийно, без всякого разрешения, без архитектуры, без ничего, где просто кишит насилие и население нищее; где тоже правит какая-то мафия, идет торговля наркотиками; и иногда заставляют жителей в этом участвовать… Это потрясающее зрелище: фавелы в Рио-де-Жанейро, это действительно потрясающее зрелище. Надо увидеть, чтоб поверить в это.

Протоиерей Александр Степанов:
Но я видел подобные вещи в Южной Африке. Тоже огромные, можно сказать, поля, застроенные какими-то лачугами просто из картона, из какого-то шифера, из кусков чего-то, фанеры, куски железа. Все это как-то сбито в маленькие коробочки, какие-то норы, и там копошатся люди. Причем, что удивительно, когда мы ехали по дороге вдоль таких лачуг, мы видели очень много черных детей, которые возвращались из школы, и дети были очень аккуратненькие. Когда посмотришь на детей с ранцами, с портфельчиками, даже в наглаженных костюмчиках, никогда не подумаешь, что эти дети живут там, в этих коробках. Но на наших глазах они постепенно сворачивали с дороги и погружались туда, в эти норы. У нас так могут жить только бомжи, люди совсем опустившиеся…

Жорж Нива:
Да, это огромный феномен, эти фавелы. И известно, что Франциск, когда он был архиепископом Буэнос-Айреса, часто бывал в фавелах, у него там были друзья, он там служил мессы. Так что это была часть его паствы, даже, может быть, любимая часть. То, что он сейчас делает, это не импровизация, это продолжение того, что он делал в Аргентине. Как он был, так и остался…

Протоиерей Александр Степанов:
Да, и это, конечно, гораздо ценнее, чем выдумать что-то для того, чтобы как-то проявиться…

Жорж Нива:
И, наверное, его избрали именно ради этого его коллеги-кардиналы. И, конечно, эти фавелы вызывают сомнение в нашем обществе. Они не должны быть. Почему мы живем в нормальных домах, со всем комфортом – и почему эти огромные нагромождения жителей живут без этого комфорта? Это вызов, нам всем и христианам в особенности. Ведь христиане не имеют монополию на благотворительность, потому что, действительно, другие, нехристиане тоже очень эффективно занимаются благотворительностью. И это, я сказал бы, слава Богу. Но мне кажется, что этот Папа Франциск может заставить всех действовать, а не только рассуждать. Он не очень любит, по-моему, чисто интеллектуальные рассуждения. Он, конечно, не богослов как его предшественник. И я бы сказал, что это к лучшему, но это мое невежество сказывается тут.

Протоиерей Александр Степанов:
Наверное, эти вещи могут сочетаться. И потом, я не думаю, что он не богослов, он все же образованный человек и знающий очень много, но это не его харизма, скажем так. Как апостол Павел говорил, у каждого свой дар.

Жорж Нива:
Когда я жил в Тулузе, там было нечто вроде фавелы, и я был знаком с одной ассистенткой нашего факультета по испанской части. Она была инвалидом, то есть без ног, так сказать, ноги у нее не работали. И я с ней поближе познакомился и стал любоваться этой женщиной, которая не была христианкой. И она больше всех помогала в этой фавеле. Она ездила туда, брала такси, такси оставалось там, а она начинала помогать, делать свою социальную работу, тем вызывая недоумение – как же так, мы не инвалиды, а делаем гораздо меньше, чем вот эта женщина, которая инвалид? Я помню, мы ехали вместе в поезде в Париж, и на вокзале она вызвала носильщика. А носильщик спрашивает: а где чемодан? А она отвечает: а чемодан – это я, Вы должны меня носить на плечах.

Протоиерей Александр Степанов:
А у нее не было коляски инвалидной?

Жорж Нива:
Надо было найти коляску, но тогда это не было предвидено в поездах. Сейчас это предвидено, и есть места для колясок. Но это просто было забавно и показывало, что инвалидность – не предлог, чтобы не помогать, а иногда даже наоборот, дает больше духовной возможности.

Протоиерей Александр Степанов:
Жорж, я знаю, что Вы писали открытое письмо Папе Франциску. Из того, что Вы говорили, я уже понял, что Вы с большим расположением относитесь к нему. Что это за письмо?

Жорж Нива:
Да, я следил за ним. А в этом году православная Пасха была на таком расстоянии целых пяти недель от западной, скажем, Пасхи, и так как я связан с Православием и хожу иногда в храм в Женеве, для меня это неприятно, что два раза отмечать Пасху как-то трудно, отмечать как, так сказать, повторение – когда пьесу повторяют, это тоже трудно. И когда пять недель отделяют одну Пасху от другой, тут уж совершенно невыносимо. Конечно, большинство людей этого не замечают на Западе, хотя все больше и больше православных церквей, маленьких, но все больше и больше. Тоже интересно – скиты, монастыри, русские церкви, например, в Оверн, они есть. И вдруг я решил – я напишу письмо Папе. Я ему пишу: «Святой отец! Я не смею к Вам обращаться, но все-таки Вы нам даете настолько обновляющие, освежающие и хорошие представления о том, что может быть христианство сегодня. Вы себя всегда называете епископом Рима, то есть не настаиваете на потификатский ранг. И мне кажется, что в этом отношении Вы можете вполне получить и уже получаете полное признание православных Церквей как епископа Рима. И этот епископ имеет первенство чести…»

Протоиерей Александр Степанов:
Да, что никогда не отрицалось.

Жорж Нива:
И я ему написал: «Надо обязательно развивать это, потому что сейчас христианство в меньшинстве, и как в конце «Трех разговоров» Владимира Соловьева, в рассказе об антихристе, когда антихрист появляется, император со своим магом, то тогда объединяются все представители христианства: Петр, то есть Вы, Иоанн, то есть некий представитель Православия и доктор Паулус, то есть протестанты. И если будет шаг вперед у католиков, то я думаю, что и мы обязаны будем сделать новый шаг вперед. Но давайте сделаем обмен: все идут шагом вперед к Вам, а Вы возьмете дату православной Пасхи. «Фифти-фифти».
Ну, это было написано немножко в шутку, но как пример. И тем самым мы возобновим место христианства в этом мире, потому что он так нуждается в новом семени духовном. Объединение нужно, но не объединение формальное, не идентификация, не слияние – но какой-то новый вид объединения.
Я послал это письмо в христианский еженедельник, куда я довольно часто писал и сейчас пишу; они это опубликовали. Потом сайт «Православие во Франции сегодня» перенял этот текст, вывесил у себя. И потом пришли разные реакции. Например, какой-то отец Николай, который такой оригинальный тип в Швейцарии, он жил в скиту возле монастыря святого Маврикия, но потом, как это бывает, молодые люди ходили к нему, и он основал лагерь для них. И он учредил что-то новое для молодежи. И вот я получаю от него письмо: «ах, как это хорошо! Но не забудьте отправить письмо прямо туда, адресату». Я и не думал. Но я все-таки от руки переписал, подписался, наклеил марку на конверт и отправил по почте.

Протоиерей Александр Степанов:
Это давно было?

Жорж Нива:
Это было написано пятого мая, то есть в день Пасхи православной, которая вызвала у меня эту идею, что все-таки неприятно, что такой разрыв. Тем более, что это из тех деталей, которые вызывают насмешку – не только Вольтера, но и нынешних учеников Вольтера. Попадет ли это на глаза Папы Франциска, я абсолютно не знаю. Но еще Патрик де Лобье, мой друг-священник, тоже отреагировал и сказал: «обязательно перешли это в «Оссерваторе Романо», вот тебе адрес».

Протоиерей Александр Степанов:
Ну что же, посмотрим…

Жорж Нива:
Так что это полушуточное, но тоже и серьезное письмо, и вызвано оно – да, каким-то новым элементом в жизни христианства, что появилось с этим человеком.

Протоиерей Александр Степанов:
Ну что же, спасибо, Жорж, за сегодняшнюю беседу. Действительно, появляется какое-то ощущение, что христианство может стать вновь такой движущей силой жизни этого мира, который без веры, без христианства приходит в какие-то страшные тупики. В прошлый раз мы говорили с Вами об этих больших демонстрациях во Франции против однополых браков и обо всей этой проблематике изменения вообще каких-то базовых представлений о человеке. Все это, конечно, совершенно небезобидно и может кончиться очень плохо. Христианство может оказаться той силой, которая сумеет отрезвить мир. И не просто отказаться от чего-то, но дать новый импульс, открыть новые горизонты для человечества. Дай Бог, чтобы это случилось.
Большое спасибо Вам. Я напоминаю нашим слушателям, что сегодня мы беседовали с профессором Женевского университета, переводчиком, историком русской, французской, европейской культуры Жоржем Нива. Программу вел протоиерей Александр Степанов. Всего вам доброго!

Жорж Нива:
До свидания!