Татьяна Трефилова: названия улиц, переулков, проспектов нашего города мы произносим ежедневно

Программа Марины Лобановой

«Возвращение в Петербург»

Гость: Татьяна Александровна Трефилова, автор программы «Невидимый Петербург» на радио «Град Петров»

Тема: топонимика Петербурга

2012 г.

М.Лобанова: Здравствуйте, дорогие друзья! Мы продолжаем сегодня в рубрике «Возвращение в Петербург» наши беседы о топонимах нашего города и вообще о топонимике. Когда этот проект начинался, название ему придумал Александр Крупинин: «Возвращение в Петербург». Совершенно случайно, как-то с ходу он его придумал, и вот нельзя было не поддаться ощущению, что проект этот – всего лишь отголосок на другую передачу, в которой, в общем-то, уже все сказано, все самое главное. И название вот этой другой программы скажет само за себя, скажет, наверное, гораздо больше – это авторская программа Татьяны Трефиловой «Невидимый Петербург». Мы в нашей программе говорим о топонимах, о названиях улиц в нашем городе в честь людей, которые к этому городу очень часто не имеют отношения, а если и имеют, то творили какое-то зло. Мы рассказываем их биографии. А вот программа «Невидимый Петербург» рассказывает о зданиях, об улицах, на которых эти здания находятся, о людях, которые имеют огромное значение для истории нашего города, для его души, что очень важно. И это не просто положительные примеры, это великие примеры жертвенности, благородства, служения Отечеству и людям. И все же этот Петербург назван «невидимым», и так хочется сделать его видимым, и, наверное, этому и способствует программа историка Петербурга Татьяны Трефиловой, я надеюсь, может быть, немного и программа «Возвращение в Петербург», программа о топонимах. И вот сегодня в программе «Возвращение в Петербург» мы будем беседовать с автором и ведущей программы «Невидимый Петербург» Татьяной Александровной Трефиловой. Здравствуйте, Татьяна Александровна!

Т.Трефилова: Здравствуйте, дорогие слушатели!

М.Лобанова: Эта программа, «Возвращение в Петербург», уже какое-то время выходит в эфире. Мы слышим слова поддержки и собираем подписи, за что низкий поклон всем, кто нас поддерживает. Но слышим и какие-то возражения. Вот, допустим, некоторые слушатели высказались, что переименовывать названия улиц – это нарушение привычки. Человек привык к названию, зачем переименовывать – это создаст какие-то дополнительные трудности в нашей и без того трудной жизни, после переименования возникнет путаница, и стоит это недешево, но с этим вопросом уже немного разобрались в предыдущих программах. Но вот главный вопрос: а что от этого изменится, как топонимы влияют на людей? Как Вы думаете, Татьяна Александровна?

Т.Трефилова: Я хочу сказать, что названия улиц, переулков, проспектов нашего города мы произносим практически ежедневно, мы привыкаем к ним, и происходит ежедневное как бы поминание некоторых имен – и они приобретают в нашем сознании положительное значение. Раз назвали улицу именем этого человека, значит, он этого достоин, значит, он хороший, ведь именами преступников не называют улицу. Но как часто многие из нас, произнося имя, которым названа улица, не имеют представления, что это был за человек, да человек ли вообще. Я хочу рассказать о своем разговоре с одним знакомым мне человеком, который жил на Петроградской стороне и, когда я спросила, знает ли он, почему улица Грота названа так, он сказал, посмотрев на меня с некоторым недоумением: «Ну наверное, тут был какой-то грот», совершенно не подозревая, что здесь было училище слепых, основанное Константином Карловичем Гротом. Мы забываем даже имена, то есть имена людей, которыми названы наши улицы. Нередко, проживая много лет на какой-то улице, мы не удосуживаемся ничего узнать про человека, именем которого она названа. При том, что это сейчас становится достаточно легко при наличии интернета, не нужно даже идти в библиотеку. Еще Пушкин в начале XIX века сказал: «Мы ленивы и нелюбопытны».

И вот могу даже напомнить, что несколько поколений советских людей выросли в уверенности, что Петербург назван в честь Петра Первого. Про апостола Петра им не говорили, и частица «санкт», означающая «святой», не вызывала даже вопроса, и многие, помню, паломники начинали даже спорить со мной в экскурсионных автобусах, когда я проводила экскурсии и начинала говорить о том, что город назван в честь апостола Петра, а не Петра Первого. Мы так привыкли к названиям улиц, площадей, проспектов нашего города, что даже не задаем себе вопросов, как бы нет у нас исторической памяти и исторического любопытства. Допустим, площадь Восстания, бывшая площадь Знаменская – на месте станции метро «Площадь Восстания» раньше стоял Знаменский храм – это улица Восстания и площадь Восстания. Но задаем ли мы вопрос: что это было за восстание, сколько человек при этом погибло и кто и против чего восставал? То есть это становится уже положительным явлением – площадь Восстания. Также существует у нас в Петербурге, допустим, улица Баррикадная, площадь Пролетарской диктатуры, площадь Революции. В Москве существовал переулок Безбожников. И люди жили на улицах с такими названиями.

Вот сейчас по пути на радиостанцию «Град Петров», когда я шла на передачу, я вспомнила, как назывался тот район, где я живу и где находится радио «Град Петров». До Отечественной войны это был Свердловский район города Ленинграда, Большой проспект Васильевского острова назывался проспектом Пролетарской победы, а 14-я линия, на которой я живу, до войны называлась улицей имени Веры Слуцкой. Это была такая партийная деятельница, член организации «Бунд», которая приехала в Петербург в 1917 году и прожила на 15-й линии всего лишь несколько месяцев, ее потом убили. И тем не менее в честь ее была названа и улица – 14-я–15-я линии, и фабрика, и город Павловск был переименован в город Слуцк, и до сих пор садик, который находится рядом с моим домом, называется: садик имени Веры Слуцкой. Мы к этому привыкли. И получается так, что отрицательные герои и события, входя в привычку, приобретают положительное значение. Недаром большевики при переименовании улиц придавали этому большое агитационное и воспитательное значение, как бы стремясь забыть дореволюционную историю Петербурга и всей страны.

М.Лобанова: Но вот сегодня, когда и мы в нашей программе поднимаем вопрос о том, чтобы убрать названия с такой страшной историей за собой, убрать эти имена… Не всегда даже есть, что возвращать, хотя даже, когда встает вопрос о возвращении названия, иногда оказывается, что у одной улицы было два названия. Например, 50 лет она называлась как-то так, потом еще лет 50-80 иначе, и иногда выбирают на основании каких-то принципов. А вот Вы, какие, может быть, имена исторические, каких именно деятелей предложили бы запечатлевать в названиях улиц и почему?

Т.Трефилова: Я думаю, что нам всем не нужно забывать, что Санкт-Петербург – это все-таки столица Российской империи, и поэтому, как город, уважающий свою историю, безусловно, должен иметь на карте города имена русских императоров и императриц, и некоторых великих князей, наиболее, может быть, известных и наиболее значимых для истории, и так, в принципе, и было. Была в нашем городе улица Елизаветинская, названная в честь великой княгини Елизаветы Федоровны, которая основала Елизаветинскую общину сестер милосердия на нынешней Свердловской набережной, на даче Кушелева-Безбородко. Сейчас эта улица называется Амурская улица. Может, название для улицы неплохое, но Амур – далекая от Петербурга река, а имя Елизаветы Федоровны гораздо ближе нашей истории.

Была в Петербурге улица Княгининская. Эта улица находится на Васильевском острове рядом с Покровской больницей, сейчас это улица Детская. А названа она Княгининской в честь великой княгини Александры Петровны, основательницы Покровской общины сестер милосердия, в монашестве Анастасии, а ныне причисленной к лику святых. Так что, в общем-то, Детская улица – неплохое название, на улице находится несколько детских садов, но имя великой княгини Александры Петровны более значимо для петербургской истории, чем несколько детских садов на одной улице.

В городе Ораниенбауме была Еленинская улица, одна из центральных улиц города была названа в честь великой княгини Елены Павловны – основательницы Крестовоздвиженской общины сестер милосердия. А в Ораниенбауме как раз была дача и отделение этой общины сестер милосердия. И вот, когда стали переименовывать улицы после революции в Ораниенбауме, то поступили очень легко – с улицы Еленинской убрали лишь одну букву «Е», получилась улица Ленинская, даже не пришлось менять таблички.

На набережной реки Фонтанки находилось известное всей России Императорское училище правоведения, основанное принцем Петром Георгиевичем Ольденбургским, и после смерти принца часть Фонтанки, примыкающая к училищу правоведения, была названа его именем. И вот когда после Октябрьской революции была проведена такая кампания по снесению памятников русским царям и их слугам, как их называли, вот тогда были сняты и памятники русским царям, и членам императорского дома, и многим значимым людям дореволюционной России. В том числе снесли памятник принцу Ольденбургскому у Мариинской больницы для бедных. И Мариинскую больницу назвали именем революционера Куйбышева.

М.Лобанова: Хочется сразу задать вопрос: а Куйбышев основал ли какую-нибудь больницу для бедных?

Т.Трефилова: Нет, к сожалению, Куйбышев отношения к медицине не имел никакого.

М.Лобанова: Понятно, что после революции проводилась идеологическая борьба с членами императорской семьи, и не просто с ними боролись, а заменяли их своими героями. Но ведь Петербург – столица Российской империи, это, наверное, самый его возвышенный, самый главный его период, когда он появился, этот город, и стал самим собой. Для меня это, конечно, главное, но есть и другие имена, какие бы Вы хотели назвать?

Т.Трефилова: Сложилась такая традиция, и не только в Петербурге, что наибольшую известность приобретают люди публичные – писатели, художники, артисты, музыканты, архитекторы, политические деятели, и их имена чаще других отражаются в названиях. Но есть люди не менее замечательные, но менее заметные – это учителя, священники, врачи, чиновники, инженеры, просто скромные труженики, на которых держится общество. Их имена гораздо реже оказываются на карте города.

М.Лобанова: В Вашем цикле программ «Невидимый Петербург» очень четко мы видим, что есть целые циклы, где Вы уделяете внимание, мне кажется, наиболее социально и нравственно значимым сферам человеческой общественной жизни: сферам милосердия, сферам человеческих взаимоотношений. У Вас, допустим, есть цикл программ, посвященных медицинским учреждениям, богоугодным заведениям дореволюционного Санкт-Петербурга. Здесь, конечно, мы находим огромное количество очень знаменитых, славных таких медицинских заведений. Это различные больницы, вот Вы уже начали о каких-то из них говорить, у которых есть свои основатели. И они не просто назывались там: больница 1, 2, 3, или богоугодное заведение 1, 2, 3. И у них тоже было имя, как бы душа своя была у этих заведений. Вот об этой сфере хотелось бы с Вами поговорить.

Т.Трефилова: До революции в Петербурге практически не было безымянных больниц, все больницы назывались какими-то именами. Допустим, психиатрическая больница в Удельной была больницей имени святителя Пантелеймона. В годы советской власти она стала называться именем большевика Скворцова-Степанова. Была и другая психиатрическая больница: имени Никола Чудотворца на набережной реки Пряжки, и сейчас ее так и называют – больницей на Пряжке. Была в Петербурге и больница Марии Магдалины, в годы советской власти ставшая больницей имени Крупской. И после убийства государя императора Александра II появилось несколько больниц, приютов, богаделен, названных в честь убитого императора. Допустим, знаменитая клиника неврозов имени Павлова на 15-й линии Васильевского острова – это была Александровская мужская больница, и была больница еще на Фонтанке в честь императора Александра II – то есть память убитого царя была запечатлена в названии богоугодных заведений. И вот в годы советской власти больницам почему-то присваивались даже имена не знаменитых врачей, медиков, служивших, трудившихся там, а имена революционеров. Так в угоду советской власти Покровская больница стала больницей имени Ленина, больница, община сестер милосердия имени Кауфмана на набережной реки Фонтанки – это была больница Урицкого. Больница Георгиевской общины стала больницей имени Карла Маркса. То есть даже больницам было отказано в именах известных врачей. И вот до сих пор, к сожалению, Военно-медицинская академия носит имя Сергея Мироновича Кирова, который к медицине никакого отношения, безусловно, не имел и никогда в Военно-медицинской академии не был. А Николаевский военный госпиталь на Суворовском проспекте, о котором я сделала передачу в цикле «Невидимый Петербург», носит имя Зиновия Петровича Соловьева – врача-большевика и соратника Ленина, который в этом госпитале никогда не работал, не служил и даже не посещал этот госпиталь.

Но сейчас, когда стала у нас возобновляться традиция возвращения имен врачей медицинским учреждениям, то известная петербургская клиника на углу 14-й линии Васильевского острова и Большого проспекта сейчас называется именем Николая Ивановича Пирогова. Безусловно, Николай Иванович Пирогов – замечательный русский врач, но к этой больнице он отношения не имеет, он тут не служил никогда, хотя в Петербурге есть немало больниц, в которых он работал. А эта больница – на углу 14-й линии и Большого проспекта – это была знаменитая в Петербурге больница имени доктора Видемана, главного врача этой больницы, который служил при этой больнице, была у него и служебная квартира. Это была Александринская женская больница лютеранского прихода святой Екатерины. И, в общем-то, почему нужно имя одного врача заменять именем другого врача? Действительно, ведь и Карл Видеман хороший врач и Николай Иванович Пирогов действительно имеет право, чтобы больница носила его имя, но какая-то, наверное, все-таки другая, более связанная с его жизнью и деятельностью.

Ну а если говорить об общинах сестер милосердия и, что называется, о среднем медицинском персонале, – это, конечно, тема совершенно грустная. Я преподаю на курсах сестер милосердия историю петербургской благотворительности, и обычно в начале курса я провожу такой некоторый опрос студентов, будущих сестер милосердия, которые у меня обучаются, о том, какие вообще общины сестер милосердия в Петербурге им известны. Чаще всего – ни одной. Последнее время одна-две общины сестер милосердия бывают на слуху. Даже названия общин сестер милосердия забыты, хотя, действительно, было бы совсем неплохо, если бы именами этих общин были названы медицинские училища города, потому что все они созданы на базе общин сестер милосердия и многие даже находятся в тех зданиях, где раньше находились общины сестер милосердия. Но традиция прервана, и даже названия общин сестер милосердия, в общем-то, ушли из нашей памяти, не говоря уже о знаменитых петербургских богадельнях. Допустим, всем известна, наверное, улица Новороссийская, которая проходит около Лесотехнической академии. Там на углу Новороссийской и проспекта Энгельса сейчас находится стоматологическая поликлиника. А раньше на этом месте находилось известное всему Петербургу Орлово-Новосельцевское благотворительное заведение с церковью святого князя Владимира, которые были основаны Екатериной Владимировной Новосельцевой, матерью убитого на дуэли Владимира Новосельцева, богадельня для военных. И улица, ближайшая к ним, была названа Новосельцевской в память покаянного служения этой замечательной женщины. Когда Новосельцевскую переименовали в Новороссийскую – название даже похожее, но смысл… История от нас ушла, она становится совсем забытой. И поэтому, действительно, в общем-то петербургские топонимы отражали нашу историю, эти топонимы говорили о людях, о событиях, которые происходили в нашем городе.

Мариинская больница для бедных своей другой стороной, садом своим выходила на нынешнюю улицу Маяковского, а улица Маяковского в начале XIX века называлась улицей Шестилавочной. Просто когда проложили улицу, посчитали количество лавок на ней – их оказалось шесть – и назвали улицу Шестилавочной. Было бы семь лавок, наверное, назвали бы Семилавочной, да? Но когда на этой же улице построили Александринскую женскую больницу, которая была как бы отделением Мариинской больницы для бедных, то люди шли по этой улице в больницу с надеждой на исцеление, на выздоровление, и поэтому улица была Надеждинской, связанная с надеждой. И вот такое красивое, милосердное название ушло с карты нашего города, улица стала называться именем Маяковского. Владимир Маяковский действительно жил на этой улице, и на доме, где он жил, сейчас висит мемориальная доска. И более того, есть станция метро имени Владимира Маяковского. Я думаю, этого было бы вполне достаточно для сохранения памяти об этом поэте.

М.Лобанова: Из Вашего рассказа видно, что не просто в названиях отображались какие-то события, о которых говорится, а события, которым хочется подражать: дела милосердия, дела благотворительности, дела чести. Дела памяти, скажем, об убитом императоре-освободителе. Вот такие вещи, конечно, хотелось бы тоже запечатлевать. Вопрос не в том, что мы как-то оскорбим Владимира Маяковского. Или, допустим, именем Тургенева названа Покровская площадь. Мы очень любим русскую литературу. А дело в том, что самому, наверное, Тургеневу, наверное, не очень приятно, что ради него убрали площадь Покрова. Я не знаю, но мне кажется, что Владимиру Маяковскому не должно быть приятно, что ради него убрали надежду, ну и память о больнице для бедных. То есть когда здесь эта замена производится, мы этим как бы скорее оскорбляем имена Маяковского и Тургенева.

И есть еще другие сферы выдающейся деятельности, которая велась в Петербурге имперском, в Петербурге столичном. Не только благотворительность или медицина, здравоохранение, есть еще такая сфера, наверное, также значимая для нас, – это сфера педагогическая. Образовательные учреждения Санкт-Петербурга – ведь у них тоже были имена, и нам же нужно вспоминать эту историю, у кого-то учиться.

Т.Трефилова: Понятно, что мы сейчас не можем восстановить учебные заведения дореволюционного Петербурга – они канули в Лету, но хранить память о них, хотя бы в названиях, я думаю, необходима петербуржцам, людям, которые считаются петербуржцами. И поэтому, действительно, было бы, в общем, совсем неплохо, если бы на карте нашего города появились названия уничтоженных, забытых учебных заведений, о которых знала вся Россия. Допустим, Смольный Петербурга был известен всей России и всей Европе, и что же мы видим на месте Смольного, какие названия улиц? Проспект Пролетарской диктатуры. Хотя улицы, находящиеся рядом со Смольным, носили имена начальниц Смольного института благородных девиц – людей, которые в течение многих лет руководили этим учебным заведением, что действительно труд, поверьте мне, нелегкий – руководить женским учебным заведением. Естественно, хорошо восстановить в нашем городе названия в честь, допустим, лицея. Лицейская улица была в Петербурге. Кадетская линия, слава Богу, восстановлена. И конечно, хорошо бы, допустим, коррекционную школу, школу для детей с задержками психического развития или умственно-отсталых назвать именем подвижницы, в общем-то, основательницы метода обучения глухонемых детей Екатерины Константиновны Грачевой – это действительно имя чрезвычайно достойное, и об этом я тоже делала передачу.

А институт гражданских инженеров, который в годы советской власти назывался ЛИСИ – Ленинградский инженерно-строительный институт, в котором учились многие петербуржцы, – и вот этот институт до революции и в первые послереволюционные годы возглавлял замечательный епархиальный архитектор Василий Антонович Косяков. Он был первым выборным ректором этого института и скончался на посту ректора в 1921 году. Без построек Косякова трудно представить себе облик нашего города. Это и нынешнее Валаамское подворье – бывшее подворье Старо-Ладожского женского монастыря, это и нынешнее Оптинское подворье – бывшее подворье Киево-Печерской лавры, это и Казанский храм в Новодевичьем монастыре, храм иконы Милующей Божией Матери на Большом проспекте. Безусловно, это Морской Никольский собор города Кронштадта. Это крупнейшие постройки архитектора Косякова, имя которого сейчас, к сожалению, известно немногим. И даже многие выпускники Ленинградского инженерно-строительного института, когда я им рассказывала на лекциях о Косякове, с удивлением узнавали, что он когда-то возглавлял их институт. Я также думаю, что, в общем-то, такие известные архитекторы, как архитектор Никонов, епархиальный архитектор, который построил и Иоанновский монастырь, и Леушинское подворье, и многие церкви, и многие здания нашего Петербурга, тоже заслуживают имени на карте нашего города. А также архитектор Сюзор, знаменитая постройка которого – Дом книги на Невском проспекте, но мало кому известно, что он строил много благотворительных заведений, он проводил бесплатные постройки на территории Елизаветинской общины сестер милосердия. Богадельня Брусницына построена им безвозмездно. И многие архитекторы строили какие-то постройки за деньги, а благотворительные заведения строили безвозмездно.

М.Лобанова: Сегодня это не представимо даже.

Т.Трефилова: Да, это сейчас действительно трудно представить. И когда я читаю или готовлю передачи о каких-то постройках старого Петербурга – богадельнях, больницах, общинах сестер милосердия… – о том, как приглашались известные архитекторы, известные врачи. И отчеты сохранили такую информацию о том, что врачи, допустим, где-то работали за плату, служили, допустим, в императорской военно-медицинской академии, а в общине сестер милосердия они работали безвозмездно. Так же и архитекторы – что-то они строили за деньги, и даже, может быть, за немалые деньги, а что-то они строили совершенно бесплатно: богадельни и больницы для бедных.

М.Лобанова: Я думаю, такие примеры просто жизненно необходимо запечатлевать в нашем городе. Память о них должна как бы отпечататься на его душе, чтобы эта традиция милосердия, благотворительности, вообще христианского отношения к собственной профессии продолжала жить. Это очень хорошая идея – обращать внимание на архитекторов, которые создавали наш город и создали ему славу красивейшего города мира. Действительно, когда мы идем по улице зодчего Росси, ведь сразу же возникает в душе какое-то понимание того, что этот ансамбль создавал этот человек. Человек, мне кажется, как-то будет стремиться больше узнать об архитектуре Петербурга. Есть множество зданий на разных улицах, можно обратить на это внимание.

Недавно постановлением Архиерейского Собора от 2 февраля 2011 года было принято решение об увековечивании памяти новомучеников и, в частности, рекомендовалось вести такую работу за то, чтобы какие-то улицы, может быть, назывались в память новомучеников. Вот это такая тема неоднозначная. Как Вы относитесь к тому, чтобы увековечивать в названиях улиц, площадей, набережных, скверов имена святых, имена недавно прославленных святых, святых ХХ века, новомучеников, исповедников?

Т.Трефилова: Я, честно говоря, считаю, что их именами лучше называть храмы и церковные учреждения. И при нашей небрежности речи, когда многие, даже интеллигентные, люди называют, допустим, Васильевский остров Васькой, или какими-то такими сокращенными, на мой взгляд, не очень приличными названиями, то, я думаю, улица, носящая название имя святого, может подвергнуться такому же какому-то поруганию в бытовой речи. И вполне можно будет услышать, что: я, вот, иду по Николаю Чудотворцу, или: я сижу на Николае Чудотворце. Такое это у нас очень распространенное явление, когда мы как-то хотим принизить нашу историю. Поэтому я считаю, что имена святых лучше сохранять для храмов и каких-то церковных учреждений.

М.Лобанова: У нас действительно очень много людей, которые прожили очень достойную жизнь, очень много примеров такой, можно сказать даже, христианско-общественной святости. Да, может быть, многие люди не прославлены Церковью, но вот, может быть, их место как раз здесь, вот в этом гражданском увековечивании, чтобы этот гражданский пример был для всех. Надо сказать, что имя Санкт-Петербург – в честь святого апостола Петра, и мы тоже говорим «Питер», хотя это такое разговорное выражение, но все-таки, мне кажется, что в этом никакого сознательного принижения апостола Петра нету. Есть такая просто традиция, но, действительно, нужно думать. Вот, действительно, нужно несколько раз подумать, прежде чем что-то сделать. И прежде всего, за что я Вам очень благодарна, что Вы призываете, и вообще все мы должны, наверное, стремиться вот к этому идеалу: узнать историю этой именно улицы, этих домов, узнать о тех людях, которые здесь, на этой улице что-то сделали, здесь жили. Вот эта привязка к месту, мне кажется, дорогого стоит.

В одной из программ «Возвращение в Петербург», в беседе с филологом, автором циклов лекций о Солженицыне и о Шмелеве Светланой Шешуновой был задан вопрос: а откуда искать возможные названия, имена для этого города, если, допустим, нет приемлемого названия, которое можно было бы вернуть? И как-то так сама собой родилась мысль, что нужно слушать просто радио «Град Петров» и слушать программу «Невидимый Петербург» – очень много мыслей придет по этому поводу. Спасибо, Татьяна Александровна, за программу «Невидимый Петербург» и за участие в этой передаче. Всего доброго!

Текст: Марина Матвеева

См. также: