Наука и религия. Взгляд православного христианина. Беседы 4-7.
кандидат физико-математических наук С.Н. Хворостовский.

-4-

Пути развития науки весьма многообразны в истории человечества. Во времена языческие параллельно с такой «наукой-техникой», которая существовала во времена доисторические, возникает и начинает развиваться другая ветвь науки. Что нам известно о ней? Надо сказать, что некоторые элементы этой ветви науки сохранились до сих пор: вспомните, например, как мы относимся к черной кошке, особенно, когда она перебегает нам дорогу. На самой ранней стадии своего развития человечество пыталось как-то понять окружающий мир, понять его закономерности. И строило какие-то модели этого мира. Сейчас описание этих моделей мы можем прочитать в сборниках сказок, легенд, мифов народов мира для детей младшего и среднего школьного возраста. Ну, например, самое известное: во время солнечного затмения дракон пожирает (или проглатывает) Солнце, а потом какой-то герой побеждает дракона и отпускает Солнце на свободу. Или в Древнем Египте: годовой цикл связывался со смертью и возрождением бога Озириса. Это сейчас они – сказки, а в свое время это были научные модели.
Но постепенно эти представления о внешнем мире и его связи с миром потустороннем (а понимание, пусть даже искаженное, о мире потустороннем всегда присутствовало в мифах и легендах древних народов. Обратите внимание, у них вообще не было моделей мира, которые были бы атеистическими), так вот эти представления стали складываться в некоторую систему. Для разных народов эти системы были, разумеется, различные, но имели очень много сходных моментов, например, история всемирного потопа. Кстати, очень интересный момент: ни в одной из этих легенд не говорится о том, почему произошел всемирный потоп. Причина этого события была открыта только Моисею и он изложил ее в Священном Писании. Познание о Боге Живом сообщается нам в акте соединения нашего с Ним в самом Бытии Его. Если же мы отдам Ему лишь часть нашей жизни (как некоторые говорят, что Бог у меня в душе и больше мне ничего не нужно), то не должно ожидать, что Он откроется нам во всей Своей Полноте.
Постепенно эти системы стали приобретать черты религиозных учений, причем некоторые из них существуют по сей день. И наука, научные представления развивались в рамках этих религиозных учений. В этих условиях наука приобретает следующие отличительные черты:
1) теснейшая связь науки с языческими религиями (культами). Эта связь выражалась не только в том, что учеными, по совместительству, были языческие жрецы, но и главным образом в том, что все проводимые ими исследования имели своей конечной целью получение некоего знания или даже каких-то устройств, которые можно использовать в языческих служениях, обрядах и т.п. Надо сказать, что в Древнем Вавилоне, Древнем Египте, Древней Греции были накоплены огромные знания о мире, в том числе и практические. Но полученные знания хранились в строжайшей тайне и передавались, как секреты мастерства, только по наследству. Именно поэтому нам сейчас трудно понять назначение тех или иных сооружений, расшифровать некоторые документы древности и т.п. О том, что знания, накопленные в языческом Египте, были действительно велики, можно судить по Книге Исход: когда впервые Моисей и Аарон предстали перед фараоном «и бросил Аарон жезл свой перед фараоном и пред рабами его и он сделался змеем… и эти волхвы Египетские сделали то же своими чарами». И в другой раз: «И поднял Аарон жезл свой и ударил по воде речной пред глазами фараона и пред глазами рабов его, и вся вода в реке превратилась в кровь, и рыба в реке вымерла и река воссмердела… и волхвы Египетские чарами своими сделали то же». Но что интересно, очистить воду волхвы уже не смогли и пришлось египтянам копать новые колодцы в поисках воды. А далее волхвы не смогли повторить ни одно из чудес Господних, «и сказали волхвы фараону: это перст Божий», т.е. они первые признали власть и силу Господню. До фараона это дошло гораздо позже.
2) появился метод научного познания. В чем же заключается этот метод? Мы уже говорили, что человек познавая мир и признавая его сложность, старается разделить окружающие его объекты, явления на составные части, упорядочить, разложить по полочкам и, тем самым, упростить задачу познавания мира. Но при каком условии я могу расчленить мир? Только когда я отделен от этого мира, когда я ему не тождественен. Не могу же я сам себя расчленить! Я должен отстраниться от мира и только тогда я могу его разъединить на составные части и каждую из этих частей изучить, тогда я смогу каждую из этих частей назвать. В этом состоянии отделенности я называю себя субъектом, а весь остальной мир – объектом. А кто, или что, такие объекты? Это неподвижные (как не участвующие в общем движении изучаемого объекта) сущности. И в этом смысле они мертвые. Даже люди, если мы изучаем людей. Такой метод изучения называется методом анализа. Он позволяет успешно изучать, при правильном его применении, сколь угодно сложные объекты. Но в этой отделенности субъекта, в изучении фактически «мертвых» сущностей кроется и большая опасность. К чему может привести при некоторых условиях применение этого метода, мы поговорим позднее.
Появление таких особенностей в развитии науки обусловлено земным происхождением язычества и низменным его характером. Язычество не только всегда преследовало грубо материальные интересы, но и всегда искало земных средств для поддержания своего влияния на народные массы. Даже календарь, для создания которого языческие жрецы бесспорно приложили много усилий, и правильное применение которого могло дать обильный урожай, а сокрытие его привести к голоду целую страну, они использовали для давления не только на простой народ, но и на фараона и его окружение. И все же еще в ветхозаветные времена «славный Моисей, — как писал свт. Василий Великий, — которого имя за мудрость у всех людей было велико, сперва упражнял себя египетскими науками, а потом приступил к созерцанию Сущего. А подобно ему, и в позднейшие времена о премудром Данииле повествуется, что он в Вавилоне изучал халдейскую мудрость, и тогда уже коснулся божественных уроков».
Высшей точки своего развития языческая культура и наука, как составляющая этой культуры, достигли во времена античности в Древней Греции: эвклидова геометрия, закон Архимеда, теорема Пифагора и многое другое изучают в любой средней школе. Труды Аристотеля, Платона известны во всем мире. Надо сказать, философия в Древней Греции достигла высокой степени развития, причем развитие ее шло в рамках нескольких философских школ. Некоторые из этих школ, например Платона, существенно опередили свое время, отошли от язычества и даже в понимании некоторых положений своих учений приблизились к христианскому их пониманию. Некоторые александрийские ученые, например, Климент Александрийский, видели в греческой философии и науке нечто сродное с христианским богословием. Более подробный рассказ о направлениях древнегреческой философии и о том, что приближало их к христианскому представлению об окружающем мире, о жизни человека, а что отдаляло, вы могли услышать на радио «Град Петров» в беседах отца Александра Глебова. Но при доказательствах истинности христианской веры они никогда не придавали большого значения свидетельствам и силе классического ума, хотя и не пренебрегали ими и очень часто приводили их в своих сочинениях, защищая христианство при помощи философских рассуждений. Не только свт. Василий Великий, свт. Григорий Богослов, свт. Иоанн Златоуст учились внешней мудрости в языческих училищах, но эти училища и учителя продолжали процветать и гораздо позже, чуть не до 10 века.
Восточная Церковь поддерживала эти училища не потому, что была менее ревностна в вере, чем Западная, а потому, что понимала: для развития внешних наук нужна свобода мысли и потому терпела в таких школах наряду с христианами и убежденных язычников. Лучшими примерами в этом случае были великие учителя Церкви: свт. Василий Великий, свт. Григорий Богослов, свт. Иоанн Златоуст в их отношениях к своим языческим наставникам. Эти отношения были самые восторженные, их письма к языческим ученым проникнуты сильной любовью и глубоким уважением. Дело веры – дело Божие; дело науки – дело человеческое. И мудрый Восток никогда не унижал первого, смешивая его с последним. Святые отцы Востока отлично понимали, что Бог не нуждается в помощи со стороны человеческих средств для распространения Своей истины.

-5-

Совершенно иные взаимоотношения естествознания, науки и религии начали складываться с приходом в мир Спасителя нашего Господа Иисуса Христа. В Социальной концепции РПЦ об этом говорится так: «Христианство, преодолев языческие предрассудки, демифологизировало природу, тем самым способствовав возникновению научного естествознания. Со временем науки — как естественные, так и гуманитарные – стали одной из наиболее важных составляющих культуры». Появление научного естествознания фактически стало возможным лишь благодаря становлению Церкви Христовой. Люди старшего возраста наверняка помнят, как сравнительно недавно, на протяжении десятилетий, в средствах массовой информации, в учебных заведениях разного уровня утверждалось прямо противоположное. И у многих наших соотечественников выработался стереотип: достижения науки опровергают веру в Бога, настоящий ученый – обязательно атеист. Но это на бытовом уровне. А вот что писали о возникновении науки официальные издания: «Наука, включающая систему знаний о законах природы, общества и мышления, а также деятельность, направленную на достижение этих знаний, возникает и развивается в связи с прогрессом общественной практики и познавательной способности людей». Вот так!
Интересно, с точки зрения авторов этой цитаты, у животных наука есть? Познавательная-то потребность у них есть, это знает любой человек, который общается с животными, хотя бы изредка. А вот как с наукой? И поскольку мы привели эту цитату, надо сразу отметить, что с точки зрения вышеизложенного подобные мнения и подобные высказывания не просто ошибочны – они греховны, они богоборческие. А вот цитата из школьного учебника физики для 8-го класса: «Закон сохранения энергии опровергает религиозные легенды о создании мира богом. Из него следует, что материальный мир никем не создан, он существует вечно, непрерывно развиваясь». Вот так! Между прочим, учебник 1993 года издания. А если учесть и другие действия чиновников от образования, то картина становится полной.
И все же, в чем же причина, почему только с приходом в мир Спасителя стало возможным возникновение научного естествознания? Как мы уже говорили, сотворение человека венчает весь процесс Творения. Человек выше всего тварного мира и он является личностью. Следует отметить, что личность — это особая целостность, которую нельзя просто свести к совокупности ее качеств, нельзя эти качества отделить от личности. Попытки это сделать приводят к ее исчезновению. (Помните, мы говорили о возможных негативных последствиях применения метода анализа; это как раз тот случай.)
Но личностью человек может стать только в отношении с другой личностью. Помните, когда Господь говорит о мотиве творения Евы: «И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему», причем сказал это Господь после того, как среди скотов, зверей и птиц «не нашлось помощника, подобного ему».
Личностями мы становимся, правда, только отчасти, в общении с другими личностями, с другими людьми. Поэтому всякие рассказы о детях, попавших в стаю диких животных, воспитанных ими и сохранивших в себе черты человеческой личности (Маугли, например) это только легенды, потому что среди зверей не найти человеку «помощника, подобного ему». Надо сказать, что эти легенды не всегда безвредные: ведь Маугли, например, приписывается роль посредника между миром людей и миром животных.
Почему мы становимся личностями в общении с другими людьми только отчасти? Дело в том, что в межличностном общении возникает понятие о значимости человека. Причем поскольку все люди значительно отличаются друг от друга как личности (в противном случае межличностные отношения были бы невозможны), то значимость личности человека в этом случае является относительной. И поэтому во времена языческие возникает представление об индивидуальности каждого человека. В чем проявляется индивидуальность? В том, что человек отличен от всех остальных. Но абсолютного значения в языческие времена каждый индивидуум не имел. И мораль была соответствующая. Так, например, убийство человека каким-то особым грехом не считалось – так, небольшой проступок, а то и геройство! Вспомните, например, легенды и мифы Древней Греции, в них кровь льется рекой. Чтобы составить представление о языческой морали, достаточно почитать, что делали в Римской империи с христианами.
Абсолютного значения личность человека достигает только в предстоянии человека Абсолюту, Личности Бога. Впервые предстояние Абсолютной Личности открылось во времена Ветхого Завета, когда Бог открыл Себя Израилю. И вся история Ветхого Израиля была историей его взаимоотношений с Богом. Но во времена ветхозаветные эти взаимоотношения были со всем народом израильским, которому Бог открывал Свою волю через своих пророков, судей, царей. Народ израильский являл собой одну коллективную личность поэтому и абсолютную значимость имел весь народ в целом. Взаимоотношения эти касались практически всех сторон жизни израильского народа. Бог решал все его проблемы непосредственно. Достаточно вспомнить описание в книге Исход чудес, явленных Господом: появление воды, манны небесной, большого количества перепелов и др. Все эти чудеса были явлены всему народу, а не отдельному человеку. Это имело свои последствия и для развития науки: проблемы естествознания, как способа изменения окружающего мира были для израильского народа неактуальны.
Действительно, зачем организовывать специальные экспедиции для поиска источников воды в пустыне, когда Господь чудесным образом, по молитве Моисея, мог явить ее в случае необходимости? Зачем изучать флору и фауну окружающей пустыни для выяснения пригодности ее для питания, заниматься заготовкой припасов, тащить все это с собой (нужен какой-то транспорт), когда с неба падает манна небесная? Такой образ жизни не мог не повлиять на израильский народ, поведение которого иногда напоминало поведение капризного избалованного ребенка. Впрочем, боюсь и мы, окажись в подобных условиях, тоже вели бы себя не лучше.

-6-

История взаимоотношений человека с Богом радикально меняется во времена Нового Завета, когда Бог воплощается в человека, как бы нисходит на уровень самого человека. Но этим Своим уничижением, нисходя на один уровень с нами, Он, тем самым, делает для каждого из нас возможным личное отношение с Ним, личное предстояние. Святые отцы Церкви говорили: Бог соделался человеком для того, чтобы человека соделать богом. Не по существу, конечно, а по благодати. И вы только подумайте, как возрастает значимость человека, значимость его личности, если ему доступны личные отношения с Господом. (Не здесь ли кроется причина особой ненависти иудеев к христианам: это самая обычная зависть – кому-то доступно личное общение с Богом, а им – нет.)
Значение этого события огромно. Мы рассмотрим только одно из его следствий: возникновение христианской культуры и ее важной составляющей части – естествознания. Возникновение христианской культуры знаменует собой начало процесса, конечной целью которого должно быть приближение к деятельности первых людей, Адама и Евы, в Раю. Отцы и учители Церкви подчеркивали изначальное божественное происхождение культуры. Климент Александрийский, в частности, воспринимал ее как плод творчества человека под водительством Логоса: «Писание общим именем мудрости называет вообще все мирские науки и искусства, все, до чего ум человеческий мог дойти… ибо всякое искусство и всякое знание происходит от Бога» А святой Григорий Богослов писал: «… Творец-Слово, хотя и поставил различных изобретателей различных занятий и искусств, но все дал в распоряжение всех желающих, чтобы соединить нас узами общения и человеколюбия и сделать нашу жизнь более цивилизованной.»
Получение человеком великого дара – возможности для каждого личного предстояния Богу, неизмеримо повысило ценность человеческой личности, ее значимость. И одно из следствий приобщения человека к христианской культуре это формирование общечеловеческих ценностей. К ним относятся такие основные понятия, как любовь, свобода, достоинство, терпимость, равенство и др. Следует сразу заметить, что христианское понимание этих основных понятий существенно отличается от того, как они трактуются в рамках идей гуманизма, прав человека, цивилизации и т.п. Так, любовь к человеку, которую проповедает христианство, это любовь, соединенная с чистотой сердца и с деятельным самоотвержением личности, ради блага других, и не лучших только людей, а всех вообще, и в том числе самых плохих. Такая любовь – это не поверхностная, бездушная, безжизненная гуманность, которая только придает мягкие формы грубым в духе нравам, которая потворствует человеческим слабостям и готова отдать им в жертву строгость нравственных правил. И в то же время она нисколько не мешает ненавидеть и убивать друг друга по побуждениям страстей, особенно тех страстей, жестоких и бесчеловечных, каковыми являются страсти народные и политические.
Или свобода – это свобода духовная, свобода от оков нравственного зла, свобода поиска «Царства Божия и правды Его», а не свобода внешней жизни, поведения, личных мнений и дел, свобода, граничащая с безответственностью, свобода за счет несвободы других. Истинная цена понятий гуманизм, права человека, цивилизация сразу раскрывается, если проследить историю «демократической Западной Европы» за прошедший век: две мировые войны, политические, экономические и социальные потрясения…
Впрочем, ничего удивительного здесь нет. Дела лукавого до удивления однообразны: взять дар Господень, изменить его до неузнаваемости (в нашем искаженном мире это сделать нетрудно), а дальше ждать, искать потребителя на свой уже товар.
И тем не менее общечеловеческие ценности в христианском их понимании существуют. Они существуют потому, что христианство пропитало собой всю современную культуру. Даже язычество сейчас уже не такое, как было до пришествия Христова. И даже атеизм, как это ни покажется парадоксальным, возникает только на фундаменте христианской культуры. Во времена ветхозаветные, когда человек был индивидуумом коллективной личности, предстоящей Богу, это было невозможно: «Рече безумен в сердце своем: несть Бог», — говорит псалмопевец Давид. Только безумец мог сказать, что Бога нет.

-7-

Какое отношение имеет все вышеизложенное к науке? Дело в том, что, возникновение абсолютной значимости отдельной человеческой личности радикально изменило место и роль естествознания, как составляющей культуры человеческого общества. Наука также приобрела собственную значимость и освободилась от уз, связывающих ее с языческими культами. Наука становится достоянием не отдельных людей, а приобретает общественное значение. Наука приобретает самостоятельность. Каковы же отличительные черты науки в условиях формирования и развития христианской культуры?
Прежде всего, наука становится экспериментальной. Как мы уже говорили, наука возникает тогда, когда появляется орудийный, инструментальный подход к миру. Человек изготавливает орудия труда, пользуясь которыми он приспосабливает окружающий мир к себе, одновременно получая дополнительное знание об этом мире. Появляется то, что мы назвали «наука-техника». Теперь же человек для получения знания об окружающем его мире, ставит опыты, появляется экспериментальная наука. Что такое опыт? Это, как и раньше воздействие на окружающий мир с помощью инструментов, орудий, приборов, но исключительно с целью получения дополнительного знания о мире; при этом не ставится цель немедленного получения какой-то практической выгоды от такого воздействия. Практическая выгода получается только после проведения серии опытов, иногда очень большого количества опытов. Для чего ставится опыт? Он ставится, чтобы ответить на вопрос: «Что будет, если…?». И этот вопрос становится главным вопросом науки. Что будет, если бросить камень? Что будет, если поднести положительный заряд к отрицательному? Что будет, если влить кислоту в щелочной раствор? И т.д. В таком виде наука сформировалась на латинском Западе на рубеже 13-14 веков.
Возникновение экспериментальной науки связано с изменениями, которые происходят внутри человека: человек начинает видеть мир по-другому, по-другому к нему относиться, по-другому с ним взаимодействовать. Обычно употребляют такое выражение: научная картина мира. Смысл этого выражения заключается в том, что человек, занимающийся естествознанием, наукой, видит мир как картину. Что это значит, видеть мир, как картину? Это значит, что я как бы отстраняюсь от мира и смотрю на него через некий экран, через полотно картины. Причем смотрю я даже не на окружающий мир, а на его изображение на полотне картины, на некую его проекцию. А наука, которая строит картину мира, проектирует на этот экран, на полотно, даже и не мир, а свои особые рациональные представления о мире.
Вместе с формированием научной картины мира меняется и логосная доминанта человека: человек начинает словами фиксировать понятия, появляющиеся в такой картине, фиксировать эти рациональные представления. Человек начинает думать (Следует заметить, что, по представлениям современной психолингвистики, думать означает всему давать названия. Согласитесь, это похоже на то, что делал Адам в саду Эдемском. Но сколько же прошло времени!). Таким образом, человек не просто видит картину мира, он видит ее через какие-то слова, следовательно, через текст. А когда человек начинает видеть мир через текст, через какую-то опорную структуру, он и сам мир начинает воспринимать как текст, как некую книгу, которую можно назвать «Книга Природы».
Как прочитать эту Книгу Природы? Средневековые схоласты, которые исследовали мир, пытались его изучить, исследуя названия объектов. Например, почему камень называется «камнем»? Они полагали, что если исследовать глубинную этимологию слова «камень», то можно попытаться через это слово прорваться к тому слову, к тому «имени», которое Бог дал этому камню, и тем самым понять, что он из себя представляет на самом деле. Средневековым богословам казалось, что изучая эти, как бы «отпечатки пальцев» Творца, который сотворил весь мир, мы можем о нем что-то узнать. Позже наука, к сожалению, забыла об этих своих изначальных устремлениях, но первоначальный замысел был именно такой: через явления Творца понять творение, через творение познать Творца. Но здесь нужно хорошо понимать, что изучение только текста, не входя в общение с Богом, ничего не дает и «ведение словес тварей», знание имени творения, невозможно. Что только в откровении возможно просветление разума и «познавание словес тварей».
Таким образом, на исходе средневековья появляется представление о мире, как о двух книгах. Есть две Книги Бога: первая книга – это Библия, вторая книга – это Книга Природы. И если мы хотим прочитать Книгу Природы, то мы должны исследовать закономерности, которым подчиняется текст этой книги. Схоласты пытались прочитать Книгу Природы, исследуя, как мы уже говорили, глубинную структуру слов этой книги. Другой способ прочтения Книги Природы, в отличие от схоластов, предложил Галилей. Он предложил изучать не имена вещей, а взаимоотношения между вещами. Галилей говорил, что пытаться проникнуть внутрь вещи и тем самым извлечь законы ее функционирования в мире понятий и места, так как это делали схоласты, мы не можем (помните, мы говорили о «кожаных ризах», которые не дают нам возможности общаться с духовным миром). А что мы можем? Мы можем, исследуя взаимоотношения вещей, описать только внешнюю видимость событий, явлений, объектов. Я приведу пример, знакомый вам еще из курса физики, изучаемого в средней школе. Всем хорошо известно, как Галилей, бросая разные тела с Пизанской башни, исследовал движение падающих тел. Он получил закон, описывающий это движение. Но при описании движения тела обязательно возникает вопрос «Почему…?» Почему тело падает вниз? Почему вообще тело притягивается к Земле? И Галилей предложил отказаться от того, чтобы исследовать глубинную суть процессов и сосредоточиться только на том, чтобы описывать внешнюю выявленность мира. Почему камень падает на Землю? Почему одноименные заряды отталкиваются, а разноименные притягиваются? Галилей считал, что эти вопросы не являются компетенцией физики. Физика описывает только то, что для нас явлено.
И все же второй вопрос науки «Почему…?» был и остается одним из ее главных вопросов. Если от него отказаться, то придется каждое явление изучать отдельно, даже явления похожие, и наука скатится к «ползучему эмпиризму». (Так, например, существенной проблемой для учащихся средней школы является решение задач по физике. Причиной этой проблемы является то, что в очень небольшом числе школ рассматривается общая методика решения задач по физике, каждая задача решается индивидуально и изолированно от других.) Развитие науки в этом случае, если только оно вообще будет возможно, приобретет однобокий характер. Кстати, на этом споткнулся и сам Галилей.
Мы уже упоминали два вопроса: «Почему падает камень?» и «Почему тела притягивается Землей?». Ответ на первый из вопросов во времена Галилея волновал многих ученых (кстати, он интересовал ученых еще начиная с Аристотеля) и ответ на него они представляли (иначе, как бы появился второй вопрос): камень падает, потому что притягивается Землей. Но Галилея даже этот первый вопрос не интересовал. И поэтому, когда современные ему ученые изучая причины такого явления, как океанический прилив, пришли к выводу, что ответственным за это явление является лунное притяжение, он поднял их на смех. Учитывая влияние и авторитет Галилея у Римского Папы, этим ученым пришлось довольно скверно. Но как мы теперь знаем, правы были эти ученые, а не Галилей. В то же время второй из разбираемых нами вопросов («Почему тела притягиваются?») не имеет однозначного ответа по сей день. Дело, видимо, в том, что первый вопрос во времена Галилея уже не носил мировоззренческий характер, а перешел в разряд текущих. Второй вопрос был и остается мировоззренческим и носит скорее философский характер.
Ставить вопрос «Почему…?» надо своевременно и точно его формулировать, потому что, если пытаться ответить на этот вопрос не имея достаточного количества опытных данных, т.е. пытаться «угадать» природу явления, можно получить неправильную модель изучаемого явления или объекта. Примеров тому множество: модель мира по Птолемею, теория теплорода и др. Роджер Бэкон называл таких ученых «пауками»: они подобно тому как паук сам из себя вытягивает нить, пытаются из имеющихся у них знаний, создать новое знание, опираясь исключительно на свои рассуждения. Результаты таких рассуждений могут быть презабавнейшие. Так, например, сторонники атомистической теории строения вещества, которая появилась еще в античной Греции, пытаясь объяснить, как из атомов образуется вещество, тело, приписывали атомам некие «крючочки» и «петельки», которыми они сцепляются друг с другом. Все приведенные рассуждения справедливы также для любой из наук.
Чтобы завершить разговор о Книге Природы, нужно отметить, что по мнению средневековых западных богословов эта Книга написана на языке математики. Такое отношение к математике родилось не случайно и задолго до Галилея, который впервые стал широко применять этот язык для описания явлений и объектов. Дело в том, что в некоторых трактатах греческих и арабских авторов, которые попали в Западную Европу с Востока еще во времена крестовых походов, излагалось их знание о свете, о законах его распространения. И оказалось, что распространение света подчиняется законам геометрии (вспомните понятия, изучаемые в средней школе: геометрическая оптика, луч света, законы отражения и преломления и т.п.), т.е. законам математики. А что такое свет для христиан? Свет – это то, что Бог сотворил в первый день Творения! Это то, что занимает главенствующее место в иерархии Бытия. И с тех пор математика занимает особое положение в культуре и в науке.
Какие только проблемы ни пытались решить с помощью математики! Вспомните хотя бы Сальери, который пытался с помощью «алгебры постичь гармонию». И не он один! А разные числа, которым придается магическое значение. В средневековой Европе устраивались не только рыцарские турниры, но и турниры, если говорить современным языком, математиков. Только на этих турнирах соперники не бились на мечах или копьях, а предлагали друг другу решить, ими же составленные, алгебраические уравнения, сначала квадратные, а позже кубические и более высоких степеней. Побеждал тот, кто за наименьшее время мог решить наибольшее количество задач. Математика и сейчас занимает особое положение в науке. А как мы оцениваем школьные успехи наших детей? Прежде всего, как он (или она) успевает по русскому и как по математике. Обратите внимание, не по физике, не по химии, биологии или истории, это во вторую очередь, а по математике. Знать язык, на котором написана Книга Природы, должны все!
Но путь к такому пониманию роли науки был непрост. Попробуем проследить, как происходило развитие науки в Западной Европе. Западная богословская мысль, после того, как в конце 4 века вследствие влияния латинского официального и придворного мира стало приходить в упадок эллинское философское и риторическое образование, отличалась убожеством и скудностью. Но столкновение латинского Запада с арабским Востоком сначала в Испании, а потом и в ходе крестовых походов, имело не только политические и военные последствия, но и культурные: на Западе стали появляться арабские и греческие книги. Знания, которые можно было почерпнуть из этих книг, составили тот фундамент, на котором строилось здание науки.
Западное богословие довольно быстро впитало в себя философию Аристотеля, труды других известных греческих философов и натурфилософов. К сожаления, восприятие этих вновь обретенных богословами философских и натурфилософских воззрений проходило слишком некритично. Сказывалось это в том, что римское католичество слишком много хорошего видело в языческом мире и даже смешивало языческий мир с христианским. Дело доходило даже до того, что в Риме в средние века совершались религиозные процессии в честь Вергилия, Горация, Платона и Аристотеля. По началам философии Аристотеля строились богословские системы.
А вот для развития науки это дало большой положительный эффект. Во-первых наука получила большой объем научной информации, а, во-вторых, труды древнегреческих философов обучали методу исследований, задавали приоритетные направления исследований и давали готовые модели реального мира, пусть, неточные или даже неверные. Знание модели особенно важно, потому что позволяет ответить на вопрос «Почему…?», мировоззренческий вопрос. А это очень важно было для западных богословов.
Может показаться странным, каким образом использование неверной модели может способствовать развитию научных представлений? Оказывается, может и очень существенно. Нужно иметь ввиду, что научный уровень Западной Европы во второй половине 1-го тысячелетия был близок к нулю и появление научных трактатов, любых(!), даже ошибочных, способствовало развитию научной мысли. Дело ведь не только в том, каковы результаты исследований, какие получены выводы, а и в том, как они получены, какова методика их получения. Это как паромная переправа: паром может переплыть реку только при наличии опоры на другом берегу и системы тросов. Если опоры нет, то паром останется на месте.
Отрицательные стороны этого процесса обнаружились позднее и оказались весьма существенными, главным образом для Западной Церкви. Дело в том, что западное богословие усвоило не только философские, но и чисто научные концепции древнегреческих философов и, самое главное, освятила некоторые из них своим авторитетом. Фактически эти научные теории стали восприниматься, как некие догматы, а сама наука стала частью римско-католической Церкви. Сначала это способствовало развитию науки – покровительство Церкви помогало решать различные и самые сложные проблемы. Но по мере развития науки выяснилось, что догматизация отдельных, чисто научных положений не позволяет науке развиваться дальше. Ну, действительно, паром может двигаться только до опоры, а дальше он или останавливается, или движется в обратном направлении.
При этом следует учесть, что наука занималась главным образом прикладными задачами – философской, мировоззренческой стороной проводимых исследований занималась непосредственно Церковь. (В этом смысле ситуация очень напоминает ту, которая сложилась в языческие времена) Правда, круг прикладных задач существенно расширился. Начиналась эпоха Великих географических открытий. Римско-католическая Церковь принимала активное участие не только в религиозной жизни Европы, но также и в политической, и в экономической ее жизни, участвовала в освоении вновь открытых земель. Ее очень интересовали результаты астрономических, физических, химических, медицинских и других научных исследований. Католические монахи сами занимались такими исследованиями. Западную Церковь интересовали самые последние, самые свежие данные, которые могли дать большой практический выход. Так, например, создание Коперником своей астрономической системы конечной целью имело решение сугубо прикладной задачи – определение времени способом, независимым от определения времени по обычным часам. В 15-16 веках часы, использовавшиеся в обиходе, были очень ненадежны и практически непригодны для применения их в морских путешествиях. А умение точно определить время жизненно необходимо в океане, где нет никаких ориентиров. Знание времени на корабле это значит не только знать, когда идти обедать, а когда сменяться на вахте. Оно позволяет определить одну из координат корабля – долготу места.
А, с другой стороны, ведь что такое часы? Это прибор для определения времени. Это не обязательно циферблат со стрелкой и маятник с гирькой (пружинных часов в то время не было). Это может быть и телескоп со справочной книгой. И здесь помогало наблюдение движения планет. Планеты, или «блуждающие звезды», получили такое название потому, что их положение относительно звезд, расположение которых на небесной сфере всегда одно и то же, непрерывно меняется. Если знать законы их перемещения по небесной сфере, то можно составить для каждой планеты таблицы ее положения, относительно звездной сферы, в зависимости от времени. Составление таких таблиц позволяло, по крайней мере, отчасти, решить проблему определения времени и координат корабля. Ну, и разумеется, повышение точности таких таблиц повышает точность определяемых координат корабля.
Зачем Галилей так детально изучал движение спутников Юпитера? Неужели в сугубо антирелигиозных целях? Ничего подобного! Он просто создавал свои часы. Оказалось, что по наблюдению положения спутников Юпитера относительно этой планеты можно определить время с точностью до минуты! Очень высокая точность по тем временам. Кстати, Западная Церковь прекрасно понимала важность таких работ. И не только этих. В этом смысле очень интересно проследить, как римско-католической Церкви удалось проникнуть в такие закрытые для внешнего мира страны, как Япония и Китай. Большая заслуга в этом монахов католического ордена иезуитов.
Надо сказать, что орден иезуитов с момента своего основания проявлял заинтересованность в проводимых научных исследованиях, сам в них участвовал, изучал и использовал новые приборы, устройства, механизмы. Принимал участие в освоении и завоевании новых открытых земель. Орден обладал большими знаниями и большими возможностями и использовал все это на благо Западной Церкви (в своем, разумеется, понимании), для проповеди Евангелия, т.е. занимался миссионерской деятельностью.
Но заниматься этой деятельностью в Китае орден не мог, это было ему запрещено местными властями. И здесь им помогли накопленные ими знания. В 17 веке Китай, эта огромная богатая и мощная империя, пришел в упадок. Причем пришел в упадок не вследствие внутренних раздоров или войн с соседями – нет не из-за этого. Пришел он в упадок по причине своего календаря. Дело в том, что хозяйственный процесс в Китае регламентировался указами императора. Так, например, сев риса начинался только по указу императора, по другому указу начиналась его уборка. Это не было простое самодурство. Сельское хозяйство Китая – очень сложная система, оно жестко привязано к таким сезонным процессам, как сезон дождей, разлив рек и другим климатическим особенностям этой страны. Начало и конец всех этих процессов можно узнать по календарю и поэтому составление точного календаря было очень важной хозяйственной задачей, но в то же время и очень дорогостоящей. Занимались его составлением ученые, которые постоянно находились при дворе китайского императора.
Это были весьма мудрые люди, среди них были не только китайские, но и арабские астрономы. Когда-то они разработали хороший для своего времени календарь, но прошли столетия и к 17 веку календарь просто напросто стал врать. Китай, как государство, а, следовательно и придворные ученые, были изолированы от внешнего мира, не могли общаться со своими коллегами. Они использовали для расчетов календаря устаревшую методику, а при проведении наблюдений неточные инструменты и поэтому не могли его исправить. Использование такого неточного календаря привело сельское хозяйство страны, где рис был главной культурой, в упадок. В стране стали частыми неурожаи, а потом, как следствие, и голод.
И вот здесь и появились при дворе императора монахи ордена иезуитов и предложили свои услуги императору для исправления календаря. Кроме того, они подарили императору часы (в это время в Европе появились пружинные часы), что привело его в восторг. В Китае в то время таких часов не то что не видели – о них не слышали даже. Император принял услуги монахов и они приступили к работе. Вскоре они составили новый календарь, в соответствии с которым можно было гораздо точнее определять основные даты сельскохозяйственных работ. После введения в стране нового календаря хозяйство страны стало понемногу приходить в норму, что упрочило положение монахов иезуитов при императорском дворе.
Еще более упрочилось их положение после того, как они с высокой точностью предсказали дату и время солнечного затмения. О том, что в Китае будет солнечное затмение, знали и китайские, и арабские придворные астрономы. Они тоже умели рассчитывать даты солнечных затмений, но пользовались при этом довольно грубой, по тем временам, методикой. Все они, и китайские, и арабские астрономы предсказали императору дату и время солнечного затмения. Но когда затмение произошло, оказалось, что наиболее точное время предсказали католические монахи. Авторитет иезуитов вырос необычайно. Им даже разрешили заниматься миссионерской деятельностью, чем они и не замедлили воспользоваться.
Ну, конечно, их «научные оппоненты» им этого не простили. И хотя иезуиты отличались всегда умением вести сложную и тонкую политическую игру, да и придворные интриги им были не в новинку, но против восточной хитрости, против интриг восточного двора они устоять не смогли. Интриги придворных сделали свое дело и монахов бросили в тюрьму.
Их ждал плачевный конец, но выручили их, как это ни покажется странным, часы. Те самые часы, которые они привезли в дар императору. Они остановились и никто не знал, как их пустить (при дворе не знали, что пружинные часы надо время от времени заводить). А император очень к ним привязался. Пришлось монахов выпустить. Больше их не трогали и они смогли спокойно заниматься миссионерской деятельностью. Как можно видеть из этой истории, опора на науку, на ее новейшие достижения (то, что сейчас составляет основу экономики Западной Европы) впервые была использована монахами римско-католической Церкви.
Но составить точные таблицы расчета времени для мореплавателей или научиться рассчитывать точный календарь, который не надо было корректировать каждые десять лет, или рассчитывать точное время солнечного затмения можно было только по модели Коперника, а не по модели Птолемея. Произошло то, что не могло не произойти, что происходит постоянно в науке постоянно – одна модель пришла в противоречие с другой. В науке такая проблема решается сравнительно просто: ставится опыт или серия опытов и проверяется, какая из моделей лучше их описывает. После чего неточная модель отправляется в архив до лучших времен, а пользуются более точной. Такова рутинная практика любой науки, никакой трагедии здесь нет.
Совсем другая ситуация сложилась в Западной Церкви: ведь модель Птолемея получила как бы благословение Церкви. Положение сложилось крайне трагическое. Такова была цена того заблуждения, в которое впала римско-католическая Церковь сотни лет назад.
Причем на этом дело не кончилось. Мы уже говорили о том, что Галилей, бросая камни разных размеров с Пизанской башни, исследовал движение падающих тел. Но, боюсь, мало кто знает, что этим исследованием он опровергал одно из положений философии Аристотеля: «Тяжелые тела падают быстрее, а легкие медленнее». А еще у Аристотеля есть утверждение: «Если на тело действует сила, то оно движется равномерно и прямолинейно». Впрочем, опровержением этого положения позже занялся Исаак Ньютон.
Конечно, такие коллизии, учитывая авторитет Церкви в Западной Европе, не способствовали решению научных задач и нанесли определенный ущерб науке. Но это ни в какое сравнение не идет с тем вредом, который это заблуждение нанесло римско-католической Церкви. Если для науки изучение и использование древнегреческих философских и натурфилософских трактатов имело больше положительных последствий, чем отрицательных, и в этом смысле наука должна низко поклониться Западной Церкви, то для самой Западной Церкви усвоение античной философии имело, в конечном итоге, практически исключительно отрицательные последствия. Я ни в коем случае не выступаю против изучения трудов древнегреческих философов, среди них есть замечательнейшие произведения. Я говорю только о некритичном использовании античных философских трудов, формальном включении некоторых философских положений, а то и просто научных положений, в богословские системы Западной Церкви, что является уже не просто ошибкой, а заблуждением. Со временем Западной Церкви пришлось отказаться от абсолютизации конкретных научных моделей, но, к сожалению, она не отказалась от практики использования результатов научных исследований в богословских вопросах.