«Книги, люди, судьбы. Страницы истории Российской национальной библиотеки»

Посещение Библиотеки Императором Александром Павловичем.
2 января 1812 года

Программа Ольги Суровегиной и Людмилы Вольфцун

«Книги, люди, судьбы. Страницы истории Российской национальной библиотеки»

В эфире с 6 октября 2015 г., по вторникам, в 14:30

В цикле 17  передач

Передача 2

Ольга Суровегина: Здравствуйте, дорогие друзья! В эфире радио «Град Петров» программа «Книги, люди, судьбы» в студии Ольга Суровегина.

Этой программой мы отмечаем два замечательных юбилея одного из самых главных культурных сокровищ нашего города — Российской национальной библиотеки, и сегодня вновь в нашей студии Людмила Борисовнвна Вольфцун, человек кровно связанный с этой библиотекой, старший научный сотрудник и кандидат исторических наук. Здравствуйте, Людмила Борисовна!

Людмила Вольфцун: Добрый день!

Ольга Суровегина: Мы продолжаем наш цикл, который мы назвали «Книги, люди, судьбы», потому что мы говорим о библиотеке, а в ней, конечно, связано очень многое и с книгами, и с людьми, и эти судьбы переплетаются и создают удивительные истории. О чем мы сегодня поговорим, Людмила Борисовна?

Людмила Вольфцун: Вы знаете, я хотела бы продолжить ту тему, которая была начата в одной из первых передач. Тогда мы говорили о том, что библиотека готовилась к открытию, но этому помешала война 1812-го года, и был очень такой интересный и малоизвестный эпизод об эвакуации книг на север России. Все это происходило в Усланке в Олонецкой губернии, и из-за событий 12-го года открытие библиотеки было отложено. Я хотела бы немножечко продолжить эту тему и все-таки рассказать о том, как произошло это торжественное открытие, это событие чрезвычайной важности для российской культуры.
В самом конце 1812-го года обоз с книгами и рукописями благополучно вернулся в Петербург, и весь 13-тый год был посвящен тому, чтобы распаковать все эти бережно упакованные ящики, чтобы расставить все по местам и подготовить библиотеку к открытию. На это, конечно, ушло очень много времени, но одновременно шла подготовка, которая касалась не только расстановки книг, не только внутреннего распорядка, но и касалась уже непосредственно самого торжественного открытия. Специально для этой церемонии были разработаны праздничные мундиры. Поскольку библиотека была учреждением государственным, для нее, как и для любого государственного учреждения, существовали свои мундиры, но для праздничных случаев были разработаны специальные. Костюмы эти в основном представляли собой мундиры – такие, какие носили статские чиновники; они были синего цвета с синими бархатными обшлагами и воротником. Для праздничных мундиров по воротнику шла вышивка золотыми нитями и специально для служащих чиновников библиотеки были заказаны особые пуговицы, которые были разработаны художником. Пуговицы, на которых был изображен герб Публичной библиотеки.

Ольга Суровегина: У неё был свой герб?

Людмила Вольфцун: Да, у библиотеки был свой герб. И до 1920-тых годов его можно было увидеть на фронтоне главного здания Росси.
В октябре 1813-го года уже осенью, когда Оленин доложил, что в основном все сделано, произошло собрание чиновников библиотеки, на котором присутствовал и министр просвещения Разумовский. Разумовский оценил усилия как успешные и счел, что библиотека готова к торжественному открытию. Было решено приурочить это открытие ко 2 января — к той дате, когда библиотеку посетил император Александр Первый. Вот 2-го января 1814 года, а по новому стилю 14-го января, и произошло это торжественное открытие, так называемый торжественный акт. Для этого торжественного акта, которому предшествовала, как я уже говорила, большая подготовка, самим Олениным были предложены темы для заседания. Темы эти в основном были посвящены пользе человеческих знаний и роли библиотеки в распространении и сохранении этих знаний и роли библиотеки в государстве. Вторая тема была посвящена тому, чтобы выяснить причины, которые замедляют успехи российской словесности, то есть опять же шла речь о том, что отсутствие библиотек, отсутствие возможности знакомства с мировой литературой замедляет общий процесс развития и отечественной словесности в том числе.
2-го января 1814-го года, в пятницу около 7 часов пополудни состоялось это торжественное собрание на втором этаже здания в Круглом зале. Это сейчас здание Русского фонда; оно, к сожалению закрыто, поскольку там сейчас находится хранение, но поскольку в библиотеке проводятся экскурсии, то будучи на этой экскурсии, можно увидеть и это очень красивое помещение. Вообще надо сказать, что интерьеры библиотеки очень богаты, красивы, и поэтому всем тем, кто не был еще на экскурсии в Публичной библиотеке, я очень советую там побывать.

Ольга Суровегина: Может быть, мы еще поговорим отдельно и о здании, и о некоторых залах

Людмила Вольфцун: С удовольствием.  Так вот, в 7 часов вечера в библиотеку были приглашены на открытие многие знатные персоны. Всего их было более 200 человек. Среди них были члены Святейшего Синода и духовенства, были члены Государственного Совета, сенаторы, министры, знатные особы, ученые поэты, среди которых был Державин и художник Орест Кипренский. Оленин поздравил всех с этим событием и поставил на стол ковчег из благородных пород дерева. Ковчег этот сам по себе является произведением искусства и находится сейчас в рукописном отделе, в его недрах. Он представляет собою ларец на подставке. С четырех сторон этой подставки золоченые грифоны, а на самом верху ларца помещен герб Императорской Публичной библиотеки: двуглавый орел, вписанный в лавровый венок и с литерами ИПБ (Императорская Публичная библиотека). Вот в этом самом ларце и находился первый устав библиотеки – Положение о библиотеке, подписанное еще в 1810 году, и начертание подробных правил управления библиотекой 1812 года, а на одной из граней этого ларца надпись: «На пользу общую». Вот так было обставлено самое начало открытия.
Олениным был продуман целый сценарий. Первым было предоставлено слово прославленному российскому баснописцу Ивану Андреевичу Крылову, в то время помощнику библиотекаря. Он и выступил с докладом, а точнее сказать, тогда это называлось «рассуждением»: «О пользе человеческих познаний». Затем посетителям были розданы правила пользования ИПБ и отчет за несколько лет деятельности этой библиотеки. Надо сказать, что правила были изданы на нескольких языках. На российском (тогда не писалось «русский»), на латинском, немецком и французском.

Ольга Суровегина: А почему именно так?

Людмила Вольфцун: Вы знаете, что дело все в том, что даже император Александр Первый, когда он подписывался, писал «Император всех россиян». Потому, что не выделялось преобладание какой-то одной нации, хотя, как сейчас говорят, русские – это титульная нация. Но все те, кто был подданными России, они имели равные права, и поэтому и Император себя называл «Император всех россиян», и слово «российское» звучало значительно чаще, чем слово «русское» для того, чтобы каким-то образом…

Ольга Суровегина: Подчеркнуть эту общность.

Людмила Вольфцун: Да, совершенно верно. И в этом, на мой взгляд, и была заключена очень большая мудрость.
Затем после Крылова и после раздачи этих правил выступил еще один прославленный человек, тоже помощник библиотекаря, талантливый поэт и выдающийся переводчик Николай Иванович Гнедич, который тоже выступил со своими рассуждениями о причинах, замедляющих успехи российской словесности.

Ольга Суровегина: Простите, Вы сказали, что они оба – помощники библиотекаря. То есть библиотекарь – это какая-то особая должность? Если такие выдающиеся люди были только «помощниками библиотекаря»…

Людмила Вольфцун: Вы знаете, да. Библиотекарем был хранитель Депо манускриптов Дубровский. А Депо манускриптов это настолько интересная тема, что достойна отдельного рассказа.

Ольга Суровегина: И почему именно «депо», тоже хочется узнать…

Людмила Вольфцун: Вообще число сотрудников библиотеки, чиновников, как их тогда называли, было не очень велико. Библиотекарь – это была должность классная, очень почетная. То есть те люди, которые занимали чин библиотекаря, должны были еще и обладать каким-то определенным классом в Табели о рангах. И поэтому повышение в чине от помощника библиотекаря к библиотекарю вело за собой и повышение и в классном чине. Это все было тоже очень продуманно, регламентировано и в Начертаниях, утвержденных в 1812-том году, все это было тщательно расписано.
Так вот, после Гнедича слово было опять предоставлено Крылову, который прочел свою басню «Водолазы». Это очень интересное его произведение и посвящено оно пользе наук. Если Вы позволите, я немножечко процитирую.

Ольга Суровегина: Обязательно. Как раз хотела попросить об этом.

Людмила Вольфцун: Да, вот небольшие выписки из этой басни. Она очень большая, несколько страниц, но немножечко я все-таки прочитаю.

Какой-то древний царь впал в страшное сомненье:
Не более ль вреда, чем пользы, от наук?
Не расслабляет ли сердец и рук
Ученье?
И не разумнее ль поступит он,
Когда ученых всех из царства вышлет вон?

Это начало этой притчи. Дальше в ней рассказывается о том, что поскольку царь был мудрым и уважал своих подданных, то он решил обратиться к самым мудрым людям. Мудрые люди совершенно разошлись во мнениях. Одни считали, что знание – это сила и свет. Другие считали, что, наоборот, многие знания – многие слезы. Увидев, что никакого ответа он получить не может, решил царь тогда собрать совет, в который вошли тоже люди уважаемые, достойные, которые должны были прийти к какому-то решению. За эту свою работу они получали довольно большое жалованье (возникают некоторые аналогии…). Совет этот работал очень долго, жалованье получал исправно, но ни к какому решению прийти не смог. Тогда царь этот совет распустил. Находясь все-таки в недоумении, какое же ему принять решение, царь как-то пошел на прогулку, удалился в какую-то пустынную местность и там встретил старца-отшельника, умудренного опытом. И, совершенно уже отчаявшись получить ответ на свой вопрос, царь обратился к нему. Старик ответил ему притчей о трех братьях, которые жили в Индии. Отец у которых был рыбаком, но сыновья видели, как он трудится целыми днями и практически не получает никакой прибыли, что труд его тяжел, а доходов мало. После его смерти они решили пойти другим путем и решили, что чем добывать рыбу, лучше добывать жемчуг, потому что жемчуг – это товар, который ценится совсем по-другому. Один из этих сыновей был довольно ленивым: он ходил по берегу моря и собирал то, что волны выкинут на берег. Другой научился хорошо нырять, добывал жемчуг и вскоре обогатился. А третий хотел найти такую жемчужину, равной которой нет на свете. Он нашел самое глубокое место и бросился в пучину, но оказался слаб и не вынырнул. И вот, заключает свою басню Крылов так, словами мудреца:

«О, царь! — примолвил тут мудрец, —
Хотя в ученье зрим мы многих благ причину,
Но дерзкий ум находит в нем пучину
И свой погибельный конец,
Лишь с разницею тою,
Что часто в гибель он других влечет с собою».

Басня, а точнее – притча Крылова очень поучительна во многих отношениях. И прежде всего она показывает и отношение самого Крылова к проблеме познаний. Вероятно, отношение к этому и Оленина, поскольку, естественно, Крылов читал все это Оленину и проходил у него своеобразную цензуру. Это многое говорит вообще о том времени, а время было тогда ведь удивительное.

Ольга Суровегина: Я, может быть, Вас немножечко перебью, но на меня это очень сильное впечатление произвело, думаю, на наших слушателей тоже. Потому что история эта удивительная, даже поразительная. Вместо того, чтобы на таком торжественном мероприятии говорить просто заздравные, апофеозные, пафосные речи, здесь мы видим целое исследование. Причем, на тему невероятно сложную. Что такое познание, что такое знание; насколько оно опасно может быть. Удивительно, но это тоже характеристика того времени.

Людмила Вольфцун: Да, это и характеристика времени, и характеристика тех людей. Людей, которые задумывались над этим и которых эти вопросы волновали всерьез. Думали, что есть благо, что есть вред. Это все это очень интересно. А время удивительное было чем? Тем, что Россия одержала победу, в такой страшной войне одолела Наполеона, который считался непобедимым. Русские офицеры и солдаты побывали в Европе. Они увидели совершенно другую жизнь. И военная молодежь, как потом стали считать, была отравлена идеями свободы. Не знаю, отравлена она была или очарована, но, во всяком случае, очень многие стали думать по-другому. И вот эти несколько лет до 1825 года, когда наступил определенный рубеж, и когда многое уже изменилось, они были временем такого подъема. Во многих отношениях эти годы были временем надежд, ожиданий каких-то изменений. И надо сказать, что правление Александра Первого во многом этому способствовало. Проводились очень многие реформы. Нельзя не вспомнить великого реформатора М.М.Сперанского, и основателя Царскосельского лицея, и выдающегося законодателя, который, кстати, принимал участие в редактировании устава Публичной библиотеки и который предложил, чтобы библиотека называлась «Публичной», чтобы это слово вошло в её официальное название.
Да, действительно время было очень интересное, и открытие библиотеки вписалось в это общее торжествующее настроение, в общий подъем. И открытие такого книгохранилища, несомненно, рассматривалось современниками как огромное событие, событие огромного культурного значения. Тогда слово «просвещение» имело совершенно реальный смысл. Действительно, к просвещению мечтали прильнуть очень, очень многие.
Торжественные акты продолжались еще в течение нескольких дней. Библиотека стала осуществлять свою деятельность со дня ее открытия в 1814-том году, началась ее регулярная деятельность для читателей. Уже к 1817-тому году количество читателей, получивших годовой билет, составляло более 600 человек. Среди этих читателей были чиновники, студенты Духовной академии и Медико-хирургической, Московского и Харьковского университетов, Педагогического института, Кадетского корпуса. Допускались и женщины, которых было не очень много, но, тем не менее, они были. Библиотека была открыта для всех людей, как было сказано, «прилично одетых». Так что библиотеку могли посещать и представители купечества, и даже свободного крестьянства.
Библиотека была разделена на условные отделения, поскольку еще в самом начале, еще до ее открытия книги сначала были разобраны по языкам, а потом по отраслям науки. Затем отрасли наук стали приоритетней, а уже в каждой отрасли было деление по языкам.
Наибольший интерес у читателей в те годы вызывало отделение историческое, исторических книг, потому что оно включало в себя биографии знаменитых деятелей. Включало оно в себя и книги по географии, которые находилось в историческом отделении; описание самых различных путешествий, а вот чтение путешествий было самым излюбленным сюжетом. Эти книги пользовались самым большим спросом. В этом же отделении находились и карты, и иллюстрированные атласы. Первое время там находились и эстампы.
Одним словом читателям, ищущим знаний, просвещения, было куда обратиться и было что почитать.

Ольга Суровегина: А все-таки, по соотношению языков можно сказать, сколько было книг на русском языке и на иностранном, хотя бы приблизительно?

Людмила Вольфцун: Если со дня начала описания русских книг было меньше 20 штук, то к концу директорства Оленина их уже было около 40 тысяч. Может быть, даже и больше. Во всяком случае, приращение русских книг шло очень интенсивно, поскольку Оленин своей задачей поставил собрание всех книг, выходящих в России. Эта задача стала приоритетной для библиотеки практически на все время ее существования.

Ольга Суровегина: И до сих пор, насколько мне известно, любая книга, которая выходит в стране, появляется в библиотеке.

Людмила Вольфцун: С этим сложнее, потому что ситуация с теми обязательными экземплярами, которые когда-то были и были действительно обязательны, сейчас поменялась. Есть проблемы с Книжной палатой. И поэтому сейчас все несколько иначе, но до сравнительно недавнего времени так и было.
По полноте своего книжного репертуара Императорская Публичная библиотека, Государственная Публичная библиотека и Российская национальная библиотека была одной из самых первых, а что касается полноты собрания иностранных книг, то Императорская Публичная библиотека лидировала на протяжении всего периода истории. Если говорить о том, на каком языке больше всего было книг, то это, конечно, прежде всего французский и немецкий. Это те языки, на которых читала культурная часть общества. Эти языки были обязательны. Ну и много было книг на латинском языке, которые составили совершенно отдельные собрания. Отделением латинских книг и отделением греческих книг как раз заведовал Н.И.Гнедич, который составил им опись, который их холил и лелеял, и переводил.

Ольга Суровегина: Ну что же, мы сегодня заканчиваем очередную передачу из нашего цикла «Книги, люди, судьбы». Этот цикл, напоминаю, посвящен Российской национальной библиотеке. Я благодарю Людмила Борисовну Вольфцун, старшего научного сотрудника Российской национальной библиотеки, кандидата исторических наук. Благодарю за очень интересный рассказ, и мы всегда ждем вас в нашей студии. Спасибо, Людмила Борисовна.