«Эрмитаж такой музей, который обречен создавать музейную культуру и музейную моду»

Программа Екатерины Степановой

«Время Эрмитажа»

Запасной дом Зимнего дворца

Пресс-тур. Передача 2-я

Эфир 9 сентября 2017 г., 14:30

АУДИО + ТЕКСТ + ФОТО

Продолжаем знакомиться с Запасным домом Зимнего дворца, в котором теперь располагается несколько отделов Государственного Эрмитажа, некоторые реставрационные лаборатории, часть фондохранилища и даже небольшие экспозиционные пространства.

Рассказ о новом использовании отреставрированных помещений продолжит Анна Алексеевна Трофимова, заведующая Отделом Античного мира, который почти полностью переехал на 3-й этаж Запасного дома. Здесь же теперь находится и часть коллекции этого Отдела, которая располагается в специально оборудованных хранилищах.

«Мы находимся на 3-м этаже. Большую часть этого этажа занимает Отдел Античного мира – это хранилища и кабинеты. Это очень важное событие в истории нашего Отдела, да и музея тоже, потому что такие переезды глобальные только раз в столетие случаются. Наверно это еще сто лет, дай Бог, простоит. Переехали не только сотрудники – они перевезли свои рабочие места. Пятьдесят тысяч единиц хранения, археологические коллекции, которые хранились в закрытых залах на протяжении нескольких десятилетий. И сейчас они разместились в новых хранилищах – чистых, светлых – в хороших шкафах с правильным светом, с правильным климатом. Для нас это очень важный момент, потому что это не только возможность как можно лучше позаботиться о вещах, но и творческий стимул для их систематизации, изучения, учета и т.д.

Сейчас мы зайдем в несколько хранилищ. Большую часть мы перевезли, где-то две трети из этих пятидесяти тысяч. А всего в Отделе Античного мира хранится около двухсот тысяч, т.е. масштаб переезда можете себе представить. Очень важно для нас было сделать хранилища такими, чтобы небольшие группы специалистов, студентов могли там заниматься. Но они достаточно просторные для хранилища, кроме того, многие шкафы застеклены, предусмотрена возможность работы с вещами, когда хранитель ведет занятия, читает лекции и т.д.».

Далее хранители Отдела показали гостям свои сокровища и рассказали о некоторых памятниках.

Двигаемся дальше и попадаем в совершенно фантастические помещения, где царят прямо-таки космические технологии. Это помещения, где находится Отдел технико-технологических исследований. Рассказывает заведующий Отделом Александр Иосифович Косолапов.

«Я очень коротко расскажу о нашем Отделе и покажу оборудование. Из названия понятно, чем мы занимаемся. Коротко вам скажу, что современная экспертиза произведений искусства и предметов культуры является комплексной. Как вы знаете, традиционно сюда входит историко-стилистический анализ. И в качестве обязательной дополнительной составляющей экспертизы входит технико-технологический анализ, который подразумевает под собой исследование материалов и технологий памятников и определение их соответствия предполагаемому времени и месту их создания. Последними аспектами и занимается наш Отдел. Мы состоим из двух лабораторий. Одна лаборатория находится ближе к анализу органических материалов. Это связующие, это органические красители, волокна, ткани, такие вот вещи. Другая лаборатория находится ближе к анализу неорганических материалов. Это исторические художественные пигменты, металлы, керамика, камень… На самом деле, особого различия здесь проводить не надо, потому что очень часто в пределах одно памятника существуют и органические, и неорганические материалы.

Отдел наш небольшой. Нас пятнадцать человек. А основной круг приложения нашей деятельности – это экспертно-закупочная комиссия, потому что все наши вещи, которые мы рассматриваем для приобретения в музей, проходят через Отдел. Вторая часть нашей деятельности касается фондовых отделов, потому что вопросы каталогизации, переатрибуции, атрибуции – это тоже с нами вместе. И третья часть, очень большая, касается реставрации. Это реставрационная документация в главных реставрационных проектах. Вы понимаете, что это выявление всяких художественных особенностей, записей, доделок.

Должен сказать, что наш Отдел (из российских, во всяком случае) оснащен лучшим образом. Ничего подобного в других музеях страны вы не найдете. Причем у нас есть аппаратура не только стандартная, которая общеприменима для задач физико-химического анализа, а есть кое-что специфическое, что мало где есть. Здесь я имею в виду такие вещи как, скажем, термолюминесцентная датировка керамики, это мало где используется, совершенно нетипичная вещь – это специальный ультрачувствительный гелиевый массанализатор для определения подлинности археологического золота. Короче говоря, кое-что специфическое.

Здесь, где вы сейчас находитесь, это такая картинная студия. Вот сейчас вы видите здесь одну из наших шедевральных картин, про которую мы будем позднее рассказывать, когда все с ней сделаем. Потому что на ней есть много интересных моментов, на этой картине Эль Греко «Петр и Павел». Будем рассказывать про нее через какое-то время более подробно. А пока могу сказать, что на ней есть определенные композиционные изменения, которые вы не видите глазом, но они есть. Есть еще кое-что. Будем смотреть и холст, потому что вроде бы Испания, значит, будем определять тип волокна, там льна не должно быть. А что там будет, я и сам еще не знаю.

В параллельном зальчике есть примерно то же самое, т.е. аппарат для анализа химического состава, специальная инфракрасная камера, в соседних помещениях рентген обыкновенный, вроде медицинского просвечивания, который довольно универсален, в отличие от того, что принято называть обычной музейной радиографией, рентгеном. У нас аппарат, который позволяет рентгенографировать в широком спектре длин волн, т.е. можно просвечивать и бумагу на очень мягких рентгеновских лучах, скажем, для выявления водяных знаков, а можно просвечивать и тяжелые металлические вещи для выявления внутренних швов, всяких структур. И картины, само собой.

Соседняя комната примерно такая же, но она для прикладного искусства. А я вам хочу показать какие-нибудь занятные приборы.

Вот небольшая часть анализа органики, про который я вам говорил. Это так называемый хроматомассспектрометр. Здесь определяются в основном типы связующих на картинах, т.е. масло, темпера, смешанные связующие, современные полимерные связующие. Вот это здесь. Далее, в другом помещении у нас продолжение большое органики. Там у нас органические красители. Там жидкостная хроматография, приборы с массспектрометрами, очень современные и весьма дорогие. Там отдельное исследование белков, органические красители, и там же инфракрасная спектроскопия. Это тоже по части определения связующих и всяких полимеров – полимеров природных и полимеров синтетических.

Теперь пойдем дальше. Это наш новый рентгеновский дифрактометр. Он относится к более-менее стандартным линейкам аппаратуры. Но такого, конечно, в музеях ни у кого нет. Чего он делает. Если то, что я вам показывал и рассказывал, предназначено для анализа веществ по химическим элементам, то эта штука позволяет определять, в какой структуре, в каком виде они туда входят. Например, есть такие краски – основные карбонаты меди – малахит и азурит. Они по составу одинаковые. В том анализе мы везде увидим медь и больше, по сути, ничего. Эта штука позволяет определить, что это именно структура малахита или азурита. То же самое касается минерального состава керамик, где мы видим только широкий комплекс элементов: кремний, алюминий, натрий, калий. А вот какие минералы входит, то это здесь. И многие другие вещи. Например, удобно бывает определить, скажем, грунт картины. Он в основном в старых картинах либо гипс, либо мел. Так там везде кальций – и там, и там. Так эта штука вам скажет, гипс или мел.

Идем дальше. Есть приборы, которые покупаются у фирм, а есть приборы, которые у фирм не покупаются. Вот это штука, это специальная задумка под определение – приблизительное определение – возраста золотых изделий. Я не буду объяснять, как эта штука работает, но в принципе это ультрачувствительный гелиевый массанализатор. Анализируется здесь только один элемент – гелий, зато чувствительность может достигать нескольких десятков тысяч атомов. А гелий в золоте образуется, потому что в процессе радиоактивного распада примесей, которые бывают в золоте – это уран и торий в основном. Там в ряду урана семь альфа-частиц. А альфа-частицы это и есть гелий. А золото его держит отчаянно и отпускает только при точке плавления или около точки плавления. Поэтому, когда происходит последнее плавление, весь исторический гелий из золота уходит, и начинается накопление. И зная концентрацию этих самых радиоактивных добавок и сколько гелия на миллиграмм там накопилось, можно приблизительно прикинуть, а какой возраст был у золота с момента его последней плавки.

Продолжим. Этот прибор тоже относится к линейке аппаратуры, которая покупается у фирм – это Цейс. Это сканирующий электронный микроскоп. Он умеет помимо того, что делать картинки красивые, он умеет еще и анализировать состав по химическим элементам. У него есть программа количественного встроенного анализа. Умеет еще и анализировать. У нас есть и старый электронный микроскоп, я вам его не показывал. Но этот отличается от того не только тем, что он современен, но и тем, что у него здоровенная камера. Поэтому некоторые вещи в него можно вставлять без изъятия пробы».

Михаил Борисович Пиотровский прокомментировал рассказ Александра Иосифовича Косолапова:

«Я думаю, вы уже поняли, что Александр Иосифович крупнейший в мире специалист по труднейшей проблеме датировки золота и серебра».

Невероятное впечатление производят все эти приборы, машины, оборудование… некоторые из них и сами могут быть предметами искусства – искусства инженерного и технического, а также мастерского исполнения. К примеру, вот тот самый чувствительный гелиевый массанализатор еще и невероятно красив своими блестящими металлическими трубочками, вентилями, какими-то цилиндрами, какими-то переходниками. Просто удивительный прибор.

И детям! Какой удивительный стимул для детей, которым физика и химия в школе иногда кажутся скучнейшими предметами, взглянуть на них другими глазами и понять, насколько интересными могут быть эти науки в разных прикладных сферах, даже в музееведении и искусствоведении.

В завершении пресс-тура журналистов вновь пригласили в конференц-зал пресс-службы Государственного Эрмитажа, где было сказано еще несколько слов о реставрации этого памятника архитектуры регионального значения.

Валерий Павлович Лукин, главный архитектор Эрмитажа:

«Для того, чтобы сохранить стены со стороны двора – наверно, вы заметили – как архитектурный прием были сделаны стеклянные фасады, для того, чтобы нам сохранить здание и стены, не трогая их, это первое, а второе, это функциональность. Т.е. мы коридорную систему вынесли наружу. Она теплая, проходная, удобная в эксплуатации – перенос вещей и т.д. Если бы мы эти два с половиной метра перенесли за несущие стены, то мы потеряли бы площади, и естественно, нам было бы не разместиться. А так эти стеклянные фасады как бы навешаны на исторический фасад, оставив его не тронутым».

В завершении несколько слов сказал директор Эрмитажа Михаил Борисович Пиотровский:

«Мы завершили проход по части этой эрмитажной «новостройки». Эрмитаж такой музей, который обречен на то, чтобы создавать определенную музейную культуру и музейную моду, тоже надо сказать, в мире и в России. И вот все наши стройки – это как раз и есть способ того, как сочетать существующие традиции и возможности российские и западные и как из этого создавать что-то совершенно новое. Наше открытое фондохранилище – оно принципиально новое, потому что никто не делает принципиально новых открытых хранилищ. Что касается старого, то тоже мы создаем культуру, так можно назвать. Вот то, о чем сказал Валерий Павлович, тоже совершенно прекрасное изобретение, как сохранить стены. Ведь стены надо сохранить сами по себе. И сделать коридоры, чтобы при этом всё было функциональным. Потому что вечная беда: каждый раз, когда открывается предмет охраны – «какой ужас, ничего трогать нельзя!». Есть способы, при которых можно, ничего не трогая, делать. При этом понимая, что сохранение стены – это не для нас, чтобы мы любовались. Она просто должна сохраниться на будущее. Это принципиально. Это то, что называется «права культуры». А что касается лабораторных вещей, так я уже говорил, что Александр Иосифович крупнейший в мире специалист, и, соответственно, он может создавать аппаратуру, которая потом будет во всем мире восприниматься. При этом, когда люди профессионально работают, культурная работа идет постоянно, то получается правильное сочетание. Вот вы видели в мастерской восточной живописи – и западная аппаратура, и наша аппаратура, и только высокий специалист может сказать, что здесь это лучше, а это хуже. И то и другое должно сочетаться. Очень важно, чтобы эти вещи определяли люди, которые на самом деле понимают, а не те, кто считает, то такой-то процент должен быть отечественного, а такой-то процент зарубежного. Должны быть люди, которые понимают и имеют моральное право принять решение. Таких специалистов в Эрмитаже достаточно много, и мы их поддерживаем, когда создаем такие проекты. Мне кажется, мы создаем некий  образец музейной культуры во всех аспектах.

Кто может обращаться к нам за экспертизой? Другие музеи могут. Больше никто. Также по просьбе прокураторы, например. Больше никто. Для широкой публики, по заказу мы это не делаем. По двум причинам. Во-первых, просто у нас тут громадное количество работы, которую надо сделать, а во-вторых, это уже другая юридическая сфера и ответственность. Мы делаем для себя, и этим защищены наши экспертизы».

На этом пресс-тур по Запасному дому Зимнего дворца завершился. Что не перестает удивлять в Эрмитаже, так это то, что любой проект становится как бы ступенькой к дальнейшему развитию и искусствоведения, и истории, и науки, и техники, и музейной жизни. Отреставрировали дом. И теперь нам еще немного приоткрылась самая ранняя история Петербурга; технические, технологические работы перешли на новый уровень; научно-исследовательская и образовательная деятельность также приобретает новые перспективы, потому что теперь Отдел Античного мира лучшим образом приспособлен для этого; и музей теперь расширил свои экспозиционные площади, а, значит, и мы, посетители, сможем увидеть какие-то новые памятники, для которых раньше просто не находилось места, не говоря уже о том, что и самими дворцовыми интерьерами мы также сможем полюбоваться. Как только появятся новости о залах, про которые говорил Михаил Борисович, мы обязательно постараемся проинформировать наших слушателей.

Аудио, фото – Екатерина Степанова.