Человек века

Программа Марины Лобановой

«Встреча»

Вспоминаем академика Д.С.Лихачева

Гости: сотрудники Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН

Часть 1

Программа записана в 2012 г.

АУДИО

В программе принимают участие доктор филологических наук Гелиан Михайлович Прохоров, кандидат филологических наук Ольга Андреевна Белоброва, кандидат филологических наук Ирина Анатольевна Лобакова, доктор филологических наук Евгений Германович Водолазкин

 

Марина Лобанова:

Есть такие имена, такие люди, которые стали не просто символами Пушкинского Дома, но именами и символами русской культуры. Мне показалось здесь интересным вспомнить, что большинство людей в России считают, что имя русской культуры – это Пушкин. Но в этом же смысле, наверное, если говорить о веке ХХ, то имя русской культуры – наверное, Лихачёв. Вот так интересно Лихачёв, Пушкинский Дом и Пушкин «встретились». Мы бы очень хотели, чтобы сами пушкинодомцы говорили об этих именах. Ольга Андреевна, я думаю, Вы один из самых знающих о Дмитрии Сергеевиче людей сегодня.

Дмитрий Сергеевич – удивительный человек. Он и родился в Санкт-Петербурге, и скончался в Санкт-Петербурге. Одно это уже говорит о том, что он петербуржец, что называется, от начала и до конца, от «А» и до «Я». Почему такой человек вообще появился? Это что  –  закономерность? Были ли у него такие родители, которые воспитали его так? Или, может быть, так звёзды стали в день его рождения? Как сам Дмитрий Сергеевич об этом говорил – почему он состоялся как такой необычный человек? Может быть, это из детства идёт? Я напомню, что Дмитрий Сергеевич родился в 1906 году, т.е. в 1917 году ему было 11 лет. Он уже должен был всё понимать, что произошло. Его детство – как он его вспоминал?

 

Гелиан Прохоров:

Ну, конечно, это Божий дар, прежде всего, его личность.  Я не знаю про его детство ничего. Но вот то, что он в лагере побывал… Лагеря, конечно, дело страшное, но они сыграли удивительную роль в русской культуре. Они были хранителями живой мысли, живого общения Серебряного века.

 

Марина Лобанова:

То есть вы говорите о лагерях как о положительном явлении русской культуры.

 

Гелиан Прохоров:

Как ни парадоксально. Я с двумя людьми, прошедшими лагеря, был дружен и близок, с Дмитрием Сергеевичем и Львом Николаевичем Гумилёвым. Они выходили из лагерей и говорили – здесь разговаривать не с кем. Они там разговаривали, там была живая мысль. Когда они вышли на свободу, то тут было не с кем разговаривать. Все боятся, говорят: «Подумал – не говори. Сказал – не пиши. Написал –  ну, тогда сам расхлёбывай». Такая мудрость была. И вот он сумел вокруг  себя сплотить круг думающих, говорящих, интересующихся культурой людей – в этом его подвиг. По-моему, этот заряд, как ни парадоксально, как ни страшно, он получил в лагере. Он вышел оттуда с жаждой говорить, думать, творить!

 

Марина Лобанова:

А посадили его разве не за это?

 

Ирина Лобакова:

Нет. Самое удивительное, и Дмитрий Сергеевич об этом несколько раз рассказывал – посадили их практически за игру. Это была шутливая «Космическая академия». Эти ребята, студенты, были академиками, каждый по своей кафедре. Дмитрий Сергеевич был по кафедре старого церковно-славянского правописания. И доклады они делали, и, соответственно, заседания Учёного совета проходили…

 

Марина Лобанова:

То есть они не были сознательными  борцами с советской властью?

 

Ирина Лобакова:

Дмитрий Сергеевич писал в воспоминаниях, что здесь не было ощущения  борьбы с советской властью. Просто это была параллельная жизнь, которая казалась для него естественной. И потом, Дмитрий Сергеевич говорил много раз, что в Петрограде после революции он вспоминал два обстоятельства — это огромное количество лузги от семечек, которая вдруг появилась на петроградских улицах, и то, что люди перестали смеяться. Вот этот серьёзный лик революции его очень-очень удручал.

 

Евгений Водолазкин:

Вы знаете, я хочу вернуться к вопросу Марины о детстве, потому что мне кажется это очень важным. Я согласен, что лагерный этап сыграл огромную роль, но детство, вы знаете, может быть, даже большую роль. Я вспоминаю, как в зале президиума Академии наук в 1996 году, когда праздновали 90-летний юбилей Д.С. Лихачёва, он встал после тёплых слов о нём, после всех поздравлений, с ответным словом. Оно было небольшим и состояло по преимуществу из благодарностей. Он сказал: «Я хочу выразить некоторым людям свою глубокую благодарность, первыми я упомяну тех ребят, с которыми я играл в детстве». Это был совершенно удивительный и неожиданный адрес, но он первыми назвал этих детей.

Кроме того, детство имело большое значение в его жизни, как и в жизни всякого человека, безусловно. Вспомним, как в качестве золотого века детство рассматривал Набоков, который был близок к Дмитрию Сергеевичу (у них семь лет разница — Набоков родился в 1899 году). Жизнь Дмитрия Сергеевича имела определённую разомкнутость, в отличие от большинства живших рядом с ним. Они родились почти все после революции. Он в сознательном возрасте, Вы говорили, действительно, в 11 лет застал прошлую жизнь. Он мог сравнивать, он видел ещё жизнь с нормальным устройством. И он не родился в государстве Оруэлла, он в него попал потом. И вот этот удивительный контраст двух миров, мне кажется, был очень важен, потому что Дмитрий Сергеевич, например, оставался человеком Серебряного века, который он застал краешком, но застал.

 

Часть 2. АУДИО

Наверх

Рейтинг@Mail.ru